В глазах Дженни читалась жалость. Жалость к себе или ко мне? Или к нам обоим? Но вот ее взгляд стал непроницаемым.
- Тони, вытащи из-под сиденья пакет. Там твоя игрушка. Давно собиралась тебе передать.
Моя 'игрушка'! Улетая в Париж, я оставил свой пистолет Дженни. Не проходить же с ним паспортный контроль в аэропорту? И пока пистолет хранился у нее дома, у меня теплилась надежда, что не все потеряно, есть общая тайна, которая нас связывает.
Я вытащил пакет и засунул его под пиджак, за пояс.
Дженни перевернула страницу.
- Будь осторожен, Тони.
- Будь осторожна, моя девочка. Не гони по улицам.
Поцеловать ее? Я ощущал себя склизким, мокрым, раздавленным. Словно лежу в госпитале, и опять открылась страшная рана, разошлись швы на животе. Человек в таком состоянии заслуживает всяческого сочувствия, но к нему стараются не прикасаться. О нем позаботится медперсонал, а не женщина, спешащая на свидание.
* * *
Разумеется, я знал этот принцип американского преподавания на гуманитарных факультетах. Выбирается что-то конкретное и изучается достаточно глубоко. Если студент заинтересовался, обо всем остальном он прочтет сам. О'кей, в чужой монастырь со своим уставом не суются. И я не в восторге от нашей французской системы, когда гонят галопом по Европам, а в результате мало что запоминается.
В прошлом году они проходили гражданскую войну в Штатах и Парижскую коммуну. Из любопытства я задал несколько проверочных вопросов и получил множество полезных для себя сведений. А после того как мулатка Молли Горд, которую я никогда на лекциях не видел в юбке длиннее двадцати сантиметров, перечислила по алфавиту имена коммунаров, расстрелянных у стены Пер-Лашез, я подумал, что стал жертвой грандиозного розыгрыша и вместо студентов мне подсунули группу академиков.
И все-таки начинали вкрадываться какие-то сомнения, поэтому на семинаре я попросил господ студентов не стесняться и рассказать об основных событиях XIX века в Европе. Да, предварительно я договорился с Питером, чтобы он помалкивал, - Питер, гениальный мальчик, глотал книги, как гамбургеры, и знал все.
Общими усилиями (без Питера, Питер сардонически ухмылялся) они восстановили картину.
Значит так: была Французская и Английская революции...
Я уточнил:
- События XIX века, пожалуйста.
Мои балбесы даже обиделись. А мы про что? Дальше я не вмешивался Слушал.
Итак, сначала Французская и Английская революции. Казнили французского короля- солнце Луи Четырнадцатого и английского Ричарда-Львиное Сердце. Потом войны. Наполеон воевал с Кромвелем. Затем Наполеон и Кромвель объединились и пошли походом на Москву, но русский царь Иван Грозный разбил их на Куликовском поле. Казаки заняли Париж и перетрахали всех парижанок. Возмущенные горожане восстали и понастроили баррикады, на которых погиб Гаврош. Наполеон сбежал с русской графиней Еленой на Корсику, где его отравили англичане. Во Франции Реставрация. Король Луи Филипп правил безобразно: 'После нас хоть потоп'. Перетрахал всех парижанок. Италией управлял Папа Римский. К нему германский Император Барбаросса приполз на коленях. Испания вела кровопролитные войны с арабами, оккупировавшими полстраны. Австрийский Император Меттерних натравил турок на Грецию и Россию, турки заняли Крым. В Бельгии изобрели знаменитый белый шоколад. Рабочий класс эксплуатировался беспощадно. И тогда Карл Маркс написал 'Манифест...' Призрак коммунизма стал бродить по Европе. Испугавшись, русский царь (Петр? Николай?) отменил рабство крестьян, однако его убили революционеры-декабристы и перетрахали всех парижанок. Чтобы покончить с революционной угрозой, немецкий канцлер Бисмарк создал мощную прусскую армию...
Теперь они заговорили хором. Пройденный материал. Я попросил опустить период франко-прусской войны и Парижской коммуны. Что было после?
Тут возник спор:
Во Франции начали танцевать канкан, профессор сам на вечере рассказывал... Итак, они танцевали до первой мировой войны?.. Нет, сперва татары напали на Россию. Не татары, а японцы. Пирл-Харбор, извините, Порт-Артур!.. Адмирал Нельсон разбил немецкий флот под Трафальгаром... Ну, посмешил, парусные суда другая эпоха. Гарибальди выгнал турок из Италии... Откуда там турки, турки в это время резали армян... Убийство в Сараеве. Убили Карла Маркса и Розу Люксембург, что послужило поводом для Первой мировой войны. Первая мировая это 1917 год, американцы высадились в Европе и перетрахали всех парижанок. Профессор спрашивает про XIX век. Построили Версальский дворец и Эйфелеву башню путем нещадной эксплуатации рабочего класса...
- Основное событие девятнадцатого века произошло в 1870 году, - заявила Сарра Джейн, - 21 декабря родился Василий Ильич Ленин.
Я был потрясен. Я не ожидал такого знания подробностей и имен. Ни один мой студент в Дофине не назвал бы ни Розу Люксембург, ни Куликовское поле (Куликово, но я уже слишком требователен) даже под пытками гестапо. Не назвал бы по той простой причине, что мы этого никогда не проходили. Правда, наблюдался некоторый идеологический перекос. Тоже объяснимо. В процентном отношении количество марксистов среди преподавателей американских университетов больше, чем на Кубе или в Северной Корее.
- Ребята, вы замечательные эрудиты, - сказал я. - Мне бы только хотелось навести в вашем энциклопедическом образовании хронологический и географический порядок. Устроим дополнительные занятия.
Класс приуныл.
- А зачем? - спросила Сарра Джейн.
...Кажется, недавно мне задавали подобный вопрос.
О дополнительных часах (на добровольных началах) надо договориться с Ингой. С Ингой договориться можно, а вот придет ли кто-нибудь из класса?
* * *
В воскресенье к вечеру позвонила Инга:
- Что делаем, профессор?
- Готовлюсь к дополнительным занятиям.
- Ты мне не нравишься, Сан-Джайст. Давай поедем куда-нибудь развлекаться. Ларри нас отпускает. Он тебе доверяет.
В машине я попросил, дескать, нельзя ли сделать крюк, нужно забросить письмо. В этот момент Инга обгоняла автобус и не услышала или не захотела услышать, а я не стал повторять.
Беседуем на академические темы. Я говорю:
- Возьми Сарру Джейн. Она уникум. В Америке никто, кроме нее, не укажет точно день рождения Сталина. И если бы она не перепутала всего остального, то цены бы ей не было. Как редкий экспонат - в музей?
Вдруг замечаю, что мы катим по Вентура-бульвару.
- Куда мы едем?
- На Диккенс-стрит. Тебе же туда надо забросить письмо?
Я молчу. Инга молчит. Сворачиваем на Диккенс-стрит. Подруливаем к дому. Выхожу. Направляюсь к почтовым ящикам. Бросить письмо невозможно. Нет щелей для писем. Когда я
