Об этом Паленый старался не думать.
Тихий весенний вечер не предвещал каких-либо сюрпризов. Была суббота, выходной день, и Паленый решил сходить в продмаг, чтобы купить себе еды.
Отоварившись, он неторопливо шагал по пустынной улице, направляясь к своей 'квартире'. В одной руке Паленый нес пакет с продуктами, а в другой держал сорванный по дороге цветок. Его запах будоражил воображение, вызывая в подсознание давно забытые ассоциации.
Задумавшись, Паленый утратил бдительность. И натолкнулся на четверых парней, которые уже были на хорошем подпитии и искали возможность поизгаляться над беззащитными обывателями.
– Гля, кто к нам пришел! – сказал один из них, наверное, вожак. – Балаба, открой зенки. У нас клиент.
– Дай ему в морду, – пошатываясь, меланхолично посоветовал изрядно осовевший Балаба.
– Не надо обижать трудовой народ, – назидательно сказал третий, длинный хлыст с короткой стрижкой.
Его глубоко посаженные глаза быстро пробежали по фигуре Паленого и зацепились за пакет с едой.
– Бутылка есть? – спросил он, прищурившись.
– Есть, – спокойно ответил Паленый.
– Доставай, – распорядился длинный. – Нам как раз не хватало еще одного пузыря для полного счастья.
Удивительное дело – Паленый совершенно не испугался. Где-то внутри словно щелкнул переключатель, который мгновенно отключил все эмоции. Кроме одной – холодного расчетливого бешенства.
– Не думаю, что содержимое бутылки доставит вам радость.
– А что в ней? – поинтересовался вожак.
– Подсолнечное масло.
– Брешет, сука, – лениво сказал четвертый.
– Серый, ты не прав, – мягко попенял его длинный. – Ругаться неприлично.
– Кончай разыгрывать комедию, Пеха! – грубо прервал длинного вожак. – Слышь ты, урод! – обратился он к Паленому. – Какого хрена шатаешься по нашему району?
– А разве я вам мешаю?
– Он еще спрашивает… – Вожак приблизился к Паленому почти вплотную. – Ну ты наглый…
– Гриб, давай его отпустим, – миролюбиво сказал Пеха. – Он отдаст нам свой сидор – похорошему отдаст – и пусть валит на все четыре стороны. Это называется контрибуция.
Похоже, он кичился перед приятелями своей начитанностью. И явно претендовал на место вожака, занятое Грибом.
Но тот не хотел упускать вожжи главаря. Он небрежно отмахнулся от Пехи и сказал, обращаясь к остальным:
– Надо клиента наказать. Не хрен шляться, где попало.
– Надо, – отозвался Балаба и тупо уставился на Паленого.
Паленый понял, что избиения ему не избежать. Однако, несмотря на то, что внутри у него все кипело, он сделал еще одну попытку разойтись миром. Протягивая пакет Грибу, Паленый вежливо сказал:
– Заберите, если вам нужно. А я пойду.
– Размечтался… – Гриб криво ухмыльнулся. – И-ех! – Он ударил с разворота, целясь в челюсть Паленого.
Паленый успел пригнуться, и пудовый кулак Гриба лишь чиркнул по волосам. Но тут сбоку налетел Серый и от его удара Паленый покатился по земле.
Дальнейшее Паленый помнил смутно. Бомба замедленного действия, долгое время тлевшая где-то внутри, наконец взорвалась. Уйдя перекатом от ноги Пехи, который мгновенно забыл о своем миролюбии, он вскочил на ноги и сказал глухим от ненависти голосом:
– Последний раз прошу – не надо.
– Вали козла! – рявкнул обозленный неудачным началом драки Гриб, не вняв предупреждению Паленого.
Негодяи дружно бросились на Паленого, но удачный момент уже был упущен. В их противника словно вселился бес. Он дрался, как заведенный.
За год, проведенный в бригаде грузчиков, Паленый здорово окреп. Он хорошо питался, крепко спал, не страдал от жары, холода и неустроенности, его мышцы, испытывающие постоянную нагрузку, налились силой, а движения стали быстрыми и точными.
Но не это было главным. Ввязавшись в драку, Паленый интуитивно почувствовал, что попал в свою стихию. Он точно ЗНАЛ, как и куда нужно бить. Все его удары были страшными по силе и валили наповал. За считанные секунды он уложил троих противников.
Лишь очень пьяный Балаба, не принимавший участие в схватке, остался на ногах. Он качался с пятки на носок и бессмысленно бормотал:
– Ну, блин, дела… Ну, дела…
Не обращая внимания на Балабу, Паленый сильным рывком поставил на ноги пришедшего в себя Гриба и сказал подрагивающим от дикой злобы голосом:
– Еще раз встречу вас на узкой дорожке – убью. Всех убью! Понял?
– П-по…
– Пшел!
Резко оттолкнув Гриба, который тут же грузно завалился на землю, Паленый поднял свой пакет и растворился в сгущающихся сумерках…
Он не мог успокоиться до самого утра. Паленый вдруг понял, что в нем проснулся другой человек, в отличие от него нынешнего, тихони и мямли, жестокий, решительный и беспощадный.
Это открытие ужаснуло Паленого. Он вспоминал, что лишь огромным усилием воли сдерживал в драке руку, чтобы не убить Гриба и его приятелей. Ему сразу же приходили на ум милицейские 'воронки' и камеры в ИВС, в которых он кантовался, когда его задерживали за бродяжничество.
Нет! Ему никак нельзя в тюрьму. Если его посадят на несколько лет, то в таком случае с мечтой о пластической операции придется расстаться навсегда…
Уснул он только в пятом часу. Ему снились пугающе серые сны, в которых действующими лицами были не люди, а какие-то безликие черные существа, возможно, роботы или пришельцы.
Они все время пытались загнать его в угол и поймать, а он с отчаянием обреченного убегал, перепрыгивая бездонные пропасти и взбираясь на высокие горы, откуда спускался вниз, планируя, как птица.
Проснулся Паленый с твердым намерением достать нужную сумму как можно скорее. Любыми способами. Ведь если работать честно, то собрать деньги на операцию он сможет лишь в течение десяти лет. А к тому времени многое может измениться, в том числе и расценки в клинике.
Остаток дня Паленый провел в лихорадочном ожидании темной поры. Ему казалось, что вечером или ночью он что-то придумает. Когда Паленый очутился в центре города, где всю ночь зазывно светились рекламы ночных клубов, ресторанов и казино, его бил сильный озноб, словно он заболел.
Где и как раздобыть нужную сумму!?
