Не стал он прощаться и с Шуней. Теперь вор стал для него источником повышенной опасности. Паленый мысленно хвалил себя за то, что не открыл подельнику ни подземного убежища, ни адреса съемной квартиры, ни тем более того факта, что он долго жил на Мотодроме.
Но больше всего Паленый переживал из-за того, что стал вором – пусть и поневоле, под давлением обстоятельств.
Присвоение чужого паспорта вместе с именем Князева не казалось ему большим преступлением. Не виновен он был и в смерти рекламного магната. Но присвоение чужих денег, пусть и для доброго дела, вызывали в его душе чувство вины и раскаяние.
Еще в клинике он не раз спрашивал себя: неужели у меня в той, прежней, жизни были криминальные наклонности? Похоже, что так – он пошел на дело без особых угрызений совести и практически не колеблясь.
Мало того, идея раздобыть большие деньги ЛЮБЫМ ПУТЕМ в принципе принадлежала ему. Наверное, для достижения этой цели его не остановило бы и убийство, признался он самому себе. И это открытие потрясло Паленого до глубины души.
КТО ОН НА САМОМ ДЕЛЕ!? И как вышло, что тихий, забитый бомж со свалки, который не способен был обидеть даже муху, вдруг решился на взлом жилища?
Это было большой загадкой для Паленого, который ехал в поезде под именем Князева Александра Игнатьевича. От разных нехороших мыслей у него даже разболелась голова.
Он взял билет в спальный вагон. Конечно, это было дороговато, но ему не хотелось, чтобы его видели многие люди.
Вслед за ним в купе вошел и какой-то важный мужчина в годах. Любезно поздоровавшись, он первым делом обильно поужинал и сразу же лег спать.
Паленый только порадовался такому попутчику. Ему совсем не хотелось вступать в бесконечные дорожные разговоры. Он еще не был готов влиться в нормальное человеческое общество…
Попутчик сошел ночью. На прощанье что-то буркнув, он подхватил свой 'дипломат' и попыхтел по проходу. Паленый, который так и не смог уснуть из-за тревожных мыслей, переполнивших его голову, порадовался, что остался один.
Но его радость была недолгой. Уже на следующей станции в купе вошел какой-то человек и потихоньку, не зажигая верхний свет, лег на свое место. Раздосадованный Паленый даже не взглянул в его сторону, лежал, отвернувшись к стенке.
Заснул он неожиданно, где-то под утро. Разбудил его стук чайной ложки о стакан. Новый пассажир завтракал, не отрывая глаз от газеты.
Это был симпатичный парень лет тридцати с мятым лицом хорошо подгулявшего ловеласа. Впрочем, так оно и было – перегарное амбре не мог заглушить даже запах кофе.
– Доброе утро, – не очень вежливо буркнул Паленый и, взяв полотенце, вышел из купе.
– Добр… – широко улыбаясь, поднял голову попутчик.
Да так и не закончил фразу, оцепенел, широко разинув рот. Похоже, он был потрясен. Но Паленый этого не видел, он уже закрывал дверь купе.
Умывшись и по ходу заказав чай у проводников, Паленый вернулся и уселся на свой диванчик. И только теперь он наконец заметил, что новый пассажир смотрит на него как на привидение – выпучив глаза и побледнев то ли от страха, то ли просто от большого волнения.
'Что это с ним?' – встревожено подумал Паленый. – Может, у меня швы разошлись?' – испугался он. Стремительно поднявшись, Паленый подошел к зеркалу, вмонтированному в дверь купе, и сделал вид, что причесывается.
Нет, все нормально. В его облике ничего не изменилось.
Спрятав расческу в карман, он отворил дверь купе, куда как раз стучалась проводница. Она принесла чай и пачку печенья – легкий завтрак Паленого.
– Спасибо, – поблагодарил Паленый.
– Может, вам нужно что-нибудь посущественней? – Проводница кокетливо улыбалась.
Ей уже стукнуло сорок с хвостиком, но она принадлежала к тому типу женщин, которые считают, что они всегда в одной поре и им никак не больше двадцати пяти.
Паленый вернул ей улыбку и в свою очередь спросил:
– У вас есть что предложить?
– А как же! – обрадовалась проводница. – Шашлыки, отбивные, куриные окорочка с картошечкой… Закажите, и я мигом принесу из ресторана.
– С утра нет аппетита…
Проводница ушла, и Паленый сел пить чай. Попутчик не сводил с него очей. Это немного нервировало Паленого, и старался не встречаться с ним взглядами.
– Александр Игнатьевич! Вы не узнаете меня?
Взорвись рядом граната, и тогда Паленый не был бы так ошеломлен. К своему новому имени он уже начал привыкать, устроив себе своеобразный психологический тренинг, но все равно пока не отождествлял себя с человеком, фамилию которого ему довелось присвоить.
В клинике от нечего делать Паленый помногу раз на день мысленно и вслух повторял: 'Я Князев Александр Игнатьевич, я Князев Александр… Я Князев, Князев, Князев… Я Александр Игнатьевич, Александр Игнатьевич… Я Александр, Саша, Шурка, Санек…'
Первое время, когда врач называл его по имени-отчеству, Паленый отвечал не сразу – пытался сообразить, кто такой Александр Игнатьевич. Но затем, привыкнув, начал невольно вздрагивать. Ему все казалось, что имя Князева несет какую-то угрозу.
Впрочем, не исключено, что так оно и было. Обстоятельства смерти настоящего Князева только подтверждали опасения Паленого.
Но он даже не мог предположить, что услышит свое новое имя от соседа по купе. Поэтому на какой-то миг оцепенел.
– Александр Игнатьевич, это вы? – снова повторил парень. – Я Ползиков, Игорь. Работаю в вашей фирме. Вы лично принимали меня – проводили собеседование. Я заместитель начальника отдела сбыта.
Заявление Ползикова совсем выбило Паленого из колеи. Будь такая возможность, он выскочил бы из поезда немедленно. Но на ходу это исключалось, тем более, что состав несся со скоростью никак не меньше восьмидесяти километров в час.
Огромным усилием воли собрав остатки самообладания в кулак, Паленый ответил:
– Вы ошиблись, Игорь. Меня зовут Николай… Иванович.
Паленый ляпнул первое, что взбрело ему на ум.
– Ну надо же! – с жаром воскликнул Ползиков, облегченно вздыхая. – Фантастика! Вы копия моего шефа. Только голос чуть грубее. И тембр другой. Теперь я это понял.
– Бывает… – индифферентно ответил Паленый, стараясь ничем не выдать сильного волнения.
Этот человек знал Князева! Он с ним близко общался! Его нужно вызвать на разговор, чтобы побольше узнать о человеке, паспорт которого лежит в его кармане.
Нет! Это будет подозрительно. Пусть все идет, как идет. Захочет Ползиков завести разговор о Князеве – очень хорошо, нет – ну и ладно.
– Я потрясен, – между тем продолжал Ползиков, вглядываясь в лицо Паленого. – Вы просто брат-близнец Князева.
– Князев – это кто?
