настороженными ушами, прислушивались к шуму и металлическому звону, заполнившему пространство постоялого двора.
Казаки устроили показательную рубку. На саблях бились джура и старый запорожец Грицко Потупа. Молодой Княжицкий азартно налетал на своего противника со всех сторон, как ястреб, а дед Потупа спокойно отмахивался от него, словно от назойливого овода, вычерчивая своей карабелой[35] сверкающий жалящий частокол, сквозь который юный Михайло никак не мог пробиться.
Нужно сказать, что такие поединки редко обходились бескровно. В лучшем случае бойцы ограничивались царапинами, но иногда случались и раны посерьезней. Острая как бритва сабля не разбирала, кто перед ней – свой или чужой, и разила наповал. Только большое искусство во владении холодным оружием спасало поединщиков от страшных увечий; да и неписанный рыцарский закон гласил – лучше самому нарваться на удар, чем ранить товарища в тренировочной схватке.
Наверное, Потупе уже надоела долгая возня, или, возможно, он заметил появление Полуботка, но старый запорожец вдруг преобразился. От благодушной ленцы не осталось и следа. Несколько страшных по силе и молниеносности ударов (чего джура, усыпленный инертностью противника, не ожидал) – и сабля Княжицкого выпорхнула из рук юноши как ласточка.
– Бисова дытына… – довольно проворчал Потупа, вкладывая в ножны свою карабелу. – Загонял деда. А что, хлопцы, – обратился он к зевакам, образовавшим круг, – хороший казак растет. Только сабелька у тебя, Михайло, никчемная. Где ты только нашел этот клыч[36]? Длина клинка это еще не все. Управляться с такой саблей трудновато. Тут нужна железная длань. А у тебя еще кость не окрепла.
– Здоровы будете, казаки! – поприветствовал собравшихся Полуботок, кинув поводья своего жеребца юному конюху-пахолку.
Постояльцы начали кланяться и раздалось нестройное:
– Добрыдень, ваша мосць! Здравствуйте, ясновельможный пан! Помогай Бог, пан полковник!
Только Потупа, пригладив усы, сказал просто:
– А здоров, Павло. Шо ты такой засмученый?
«Чертов характерник! – мысленно выругался Полуботок. – Насквозь человека видит. Никак не отучу его от фамильярности. Хоть бы при людях сдерживался. Ишь, моду взял – обращается ко мне, как к простому сердюку… Ну да ладно. Прожуем. Старый богохульник мне еще не раз пригодится…»
Черниговский полковник три года ел кашу из одного котла с Потупой. Друзьями они не стали – не тот уровень, – но отношения у них были доверительными. Полуботок знал, что если старый запорожец даст клятву беречь какую-нибудь тайну, то ее и калеными клещами из него не вытащишь. И язык он всегда держал за зубами, даже под хмелем.
– Ты мне нужен, Грицко, – сухо сказал полковник. – Собирайся в путь.
– В путь, так в путь, – беззаботно ответил Потупа. – Харчи дашь или готовить свои?
– Провиант получишь.
– Ну так была бы забота…
Потупа не имел ни кола ни двора. Не было у него и семьи. Он то появлялся в Чернигове, то надолго исчезал. Куда? – этого не знал даже Полуботок. Старый запорожец был сама таинственность. Но одно было хорошо известно черниговскому полковнику: старый пластун Потупа знал все потайные стежки-дорожки в Крым. Что касается днепровских плавней, то они были для него, как раскрытая книга для грамотея.
Уезжая из Чернигова по вызову Скоропадского, полковник наказал срочно отыскать Потупу. И вот старый запорожец в Глухове. Что ж, очень вовремя…
– Михайло! – позвал Полуботок джуру. – Седлай своего коня. Мы уезжаем. А ты, Грицко, жди на постоялом дворе. Где-то тут шатается Солодуха, так ты ему скажи, что в дороге он будет прикрывать твою спину.
– Петро Солодуха? – обрадовался Потупа. – Оцэ дило… А скажу, скажу. Когда выезжаем?
Полковник посмотрел на небо – уже близился вечер – и ответил:
– Сегодня уже поздно. Завтра, с утра пораньше. Огневой припас и деньги на дорогу привезет Михайло.
Полуботок и джура уехали. А Потупа пошел искать своего старого друга Солодуху, тоже бывшего запорожца. Он был из мазепинцев, и после разгрома шведов под Полтавой ушел, как и многие другие казаки сначала в Буджак, а затем во вновь образованную Сечь – Олешковскую.[37] Но уже спустя три года Солодуха вернулся домой, и как-то так случилось, что его взял под свое крыло черниговский полковник. Возможно, потому, что в свое время Петро спас Полуботку жизнь в бою.
Солодуха часто выполнял тайные поручения полковника и был не менее надежен, чем Потупа.
Солодуха, здоровый и налитой, словно пивная бочка, как обычно, сидел в шинке. Он уже изрядно выпил и вел «философские» беседы с Абрахамом, который слушал его разглагольствования, да на ус мотал; а точнее, на пейсы.
– …А признайся мне, Абрахам, – вопрошал Солодуха, хитро прищурив правый глаз, – не твой ли дед обманул самого шведского посла Веллинга, который к Богдану Хмелю в 1657 году приезжал? Известная история…
– Побойтесь Бога, пан! – возмущался Абрахам. – Мой дед был честным человеком.
– Но ты же сам говорил, что родом из Сорок.
– Ну да, так оно и есть.
– И тот еврей был из Сорок. И звали его точно так же, как тебя, – Абрахам. А скажи-ка мне, как твоего деда кликали?
– Ой, пан, вы совсем ввели меня в смущение! – рассердился шинкарь. – Вон вы уже выпили на целый золотой, а денег ваших я пока не видел.
– Ты наливай, наливай… – Солодуха отцепил от пояса кожаный кошель и бросил его на стол; раздался малиновый звон золотых и серебряных монет. – Это чтоб запорожец, да пил на халяву… – в жысть такого не было, еврей!
В глазах Абрахама появился диковатый огонек; не отводя жадных глаз от кошелька, он быстро наполнил вместительный кубок до краев и пододвинул к казаку.
– Не гони так быстро, Петро, – сказал Потупа и с силой хлопнул Солодуху по плечу. – А то вся горилка закончится и мне не достанется.
– Грицко?! Друже… – Солодуха прослезился и полез целоваться. – Вот так встреча… Это же сколько лет прошло, сколько зим, когда мы… эх! Чего стоишь?! – громыхнул он своим басищем на Абрахама, который по-прежнему глядел на кошелек казака как лиса в известной басне на виноград. – Неси келых[38], горилку и что там у тебя есть закусить. Да смотри, не притащи мясо дохлой коровы! А то знаю я вас… Давай свежую свинину и вареники.
Шинкарь убежал на кухню. Потупа сел на лавку напротив товарища и спросил:
– Что ты тут за историю вспомнил?
– Ты о чем? – с недоумением посмотрел на него Потупа.
– Ну про посла швенского, Веллинга. Я с ним встречался… кажись, в 1688 году. Охраняли мы его с братчиками. Приезжал охмурять Мазепу. Гетман уже тогда в кусты норовил прыгнуть.
– А… Этот самый Абрахам (точно – дед нашего шинкаря!) упросил посла захватить его с собой. Веллинг согласился, потому что еврей говорил на немецком и русском и в дороге мог
