Крапленый сидел у стола, поигрывая 'парабеллумом'.
– Что скажешь, Седой? – не поднимая головы, внешне спокойно спросил он, будто появление Кости в его логове было делом обыденным.
– Ты зачем Ляльку в свои дела путаешь?
– И это все, что ты мне хотел сказать?
– Нет, не все… – Костя шагнул к столу.
– Стой там, где стоишь! – щелкнул предохранитель, и Крапленый наконец поднял на Костю налитые кровью, бешеные глаза.
– С чего это тебя мандраж прошиб, Крапленый? – насмешливо спросил Костя, внимательно наблюдая за указательным пальцем бандита, лежащем на спусковом крючке.
– Ты!.. Ты!… – Крапленый захлебнупся от злобы. – Твою мать! Я тебя на распыл пущу!
– Какой ты грозный. – Костя незаметно для Крапленого напружинился, примеряясь для решающего броска. – А что на это скажет Козырь?
– Имя Козыря на какой-то миг заставило Крапленого заколебаться. Бандит не знал Костиных отношений со старым воровским авторитетом, потому боялся попасть впросак: ослушников своих распоряжений Козырь карал жестоко и быстро, от него спрятаться невозможно, достанет с морского дна…
Костя чувствовал, как в его душу постепенно вползает что-то холодное, скользкое, отвратительное. Когда он шел на встречу с Крапленым, единственным его намерением было высказать все, что он думает об этом подонке, и порвать раз и навсегда всяческие отношения с ворами. Каким он был наивным и глупым… Здесь уже шел разговор о его жизни. И не только его… Перед мысленным взором вдруг встали окровавленные призраки отца и матери. Видение было настолько явственным и живым, что Костя едва не застонал от боли, внезапно пронзившей сердце. Он предал их память, стал на одну тропу с убийцами. Пусть не эти, другие, но именно воры убили его родителей, и не будет теперь им пощады… Не будет! Око за око, зуб за зуб. Ненависть помутила разум, заволокла красным туманом глаза. Чужая кровожадная сила заставила затрепетать тренированные мышцы. Он был готов…
– Козырь? – наконец справился с временным замешательством Крапленый. – Да плевать я хотел на Козыря! Понял! Вот так – тьху! А тебя я в порошок сотру! И твою лярву! Мать… перемать! – орал он дурным голосом.
Позади Кости послышался шорох, но сжигаемый ненавистью юноша не придал этому значения. Сейчас… Ноги спружинили, кулаки налились свинцовой тяжестью… – и страшный удар по голове помутил сознание. Костя попытался развернуться, но тут ловко наброшенная петля-удавка сдавила шею, расколов мир на мириады жалящих осколков. Крапленый-таки добился своего, криком усыпив бдительность юноши…
Очнулся Костя в полной темноте. Он лежал в тесном сыром чулане, связанный по рукам и ногам. Попытался перевернуться на спину – и застонал от боли. Голова была словно чугунная, а содранная веревкой кожа на шее жгла и саднила. Пошевелил пальцами рук, пытаясь восстановить кровообращение, подвигал ногами. Напряг мышцы, стараясь ослабить опутавшие тело петли. Немного полегчало. Прислушался. В дальнем конце чулана, за дверью, бубнили чьи-то голоса. Извиваясь всем телом и отталкиваясь от пола связанными ногами, он, словно улитка, пополз к двери. Добрался, приложил ухо к шершавым доскам и застыл, тая дыхание, пытаясь разобрать, о чем шел разговор.
– …Из-за тебя теперь придется когти рвать отсюда! – шипел змеем Крапленый, как всегда матерясь.
– Ты погодь, погодь, все образуется… – непривычно заискивающий голос Профессора.
– Посмотрим. Я вызвал… – Крапленый назвал имя, но Костя не расслышал. – Приедет – и амба. В расход. Его нужно кончать.
– А Козырь? Что скажет Козырь? – как бы между прочим поинтересовался Профессор.
– Плевать. Своя шкура ближе к телу. Он поймет. А за девкой ты сам присмотри. Она еще нужна для дела. Потом… Хрен с ней, невелика потеря. Чтобы не тявкала, сучка, на ветер.
Постепенно глаза привыкли к темноте. Тоненький лучик проникал сквозь неплотно забитую тряпками отдушину под потолком и упирался в деревянную кадушку, отбрасывая на пыльный пол дрожащие световые пятнышки. Костя внимательно осмотрелся и едва не вскрикнул от возбуждения: около кадушки, в кучке мусора, валялся старый заржавленный кухонный нож! Маленький, с основательно сточенным лезвием, он на поверку оказался очень острым. Пытаясь схватить его связанными за спиной руками, Костя порезал себе палец. Стараясь не шуметь, он дополз до стены, нашел там подходящую щель, воткнул туда рукоятку ножа и принялся пилить бельевую веревку, опутавшую его с ног до головы…
Звуки шагов и скрип отворяемой двери заставили Костю прекратить свое занятие. 'Эх, еще бы чуток времени!' – от досады Костя закусил губу до крови. Он едва успел вытащить нож из щели и спрятать его за пояс сзади, под рубаху, как в чулан вошел Крапленый.
– Как попивалось, Седой? – со смехом обратился он к юноше. – Постелька у тебя что надо гы-гы…
Позади Крапивного кто-то заржал.
– Будем кончать тебя, Седой, – продолжал Крапленый. – Отпрыгался ты.
Дверь открылась пошире, и в чулан вошел еще кто-то. И только когда он заговорил, Костя узнал его.
– Здорово, кореш! Давно не видались, гы-гы…
– Валет?!
– А то кто же. – Валет подошел поближе и изо всей силы пнул Костю ногой. – Это тебе, падла, для начала. Зону помнишь?
– Валет, считай, ты мертвец… Я тебя из-под земли выцарапаю… – в ярости прохрипел юноша.
– Какие мы шустрые, – Валет вытащил финку. – Крапленый, дай я с этого гада скальп сниму.
– Оставь. Кровищи будет до хрена. А его еще в машине нужно тарабанить. Я хочу, чтобы он перед смертью поизвивался, как вьюн на сковородке, – снова довольно осклабился Крапленый.
– Лады, заметано. Где мешок?
В чулан протиснулся еще один бандит, широкоплечий, круглоголовый, с огромными глазищами навыкате.
– Держи, – протянул он Валету вместительный чувал. – Да пасть ему заткни, чтобы ни звука…
– С пребольшим удовольствием. – Валет нашел какую-то тряпку и с силой затолкал ее в рот Косте. – Жуй, сучок. Последний ужин.
– Поторапливайтесь, – посмотрел на наручные часы Крапленый. – Время.
– Держи покрепче… – второй бандит легко поднял Костю и затолкал его в мешок.
– Ну и силища у тебя, Лупатый, – восхищенно сказал Валет, затягивая завязки.
'Лупатый!!' – воспоминания обожгли сердце. Теперь он понял все. При первой встрече с Крапленым Костя силился вспомнить, откуда ему знаком его голос, где он прежде мог слышать этот хрипловатый баритон, временами похожий на воронье карканье? Значит, главарем грабителей, которые убили его родных, был Крапленый. Крапленый! Бессильная ярость мутной волной захлестнула рассудок. Костя попытался вытолкнуть кляп, закричать – и потерял сознание…
Лупатый остановил машину в густых зарослях на обрывистом берегу реки. Он знал, что под обрывом находились глубокие ямины, куда водоворот затаскивал все подряд. Валет сноровисто привязал к мешку здоровенное зубчатое колесо и еще раз мстительно пнул ногой неподвижное тело.
– Наше вам…
– Взяли, – поторопил Валета Лупатый, тревожно посматривая по сторонам, – оно хоть и ночное время, но все же…
Бандиты раскачали тюк и швырнули его с обрыва в черную водяную кипень.
– Преставился… – с нервным смешочком Валет достал из машины бутылку вина. – Хлебни, – протянул Лупатому. – Помянем, гы-гы…
– Пей сам, – отрезал тот, усаживаясь за руль. – Не хватало, чтобы ГАИ меня прихватило с запахом. Да поживей.
– Счас, – Валет высосал бутылку до дна и швырнул ее в реку. – Спи спокойно, дорогой друг…
Хлопнула дверка, и машина на малой скорости, не зажигая фар, поползла по еле приметной грунтовой дороге, поросшей высокой щетинистой травой. Над рекой исподволь вставали седые колеблющиеся космы тумана…
15. ОБМАН
'В красной рубашоночке… В красной рубашоночке, молоденький такой…' – назойливо вертелся в голове мотив старой полузабытой песни. Прижимая к груди подушку, на которой спал Костя, лежала Лялька на тахте, бездумно уставившись остановившимися глазами в потолок…
Когда Костя не вернулся, Лялька долго не размышляла: одела, что под руку подвернулось, и поздним вечером следующего дня пошла в берлогу Крапленого. Лялька была одна из немногих, кто знал, где теперь скрывается главарь после того, как сгорела вместе с хозяйкой Софкина хаза. И не особое доверие к ней со стороны Крапленого было тому причиной, просто Маркиза, старая ее подружка, не смогла удержать язык на привязи и однажды, в порыве откровенности, ляпнупа Ляльке, какой постоялец у нее обретается.
Появление Ляльки не удивило Крапленого. В последнее время он перестал чему-либо удивляться и только твердил про себя: 'Нет верных людей, нет… Все паскуды. Закончу дело – в расход пущу этих тварей. Право слово…'
– Маркиза! – каркнул, обернувшись в кухонной двери. – Поди сюда.
Вошла Маркиза, под хмельком, распаренная от кухонного жара и слегка испуганная.
– Чего, Феденька?
– Твои мансы [50]? – показал на бледную Ляльку.
– Господь с тобой! – вскрикнула Маркиза, крестясь неверной рукой. – Да я ни в жисть…
– Закрой хлебало, сука… – Крапленый неторопливо встал, подошел вплотную к Маркизе и ударил почти без замаха под дых. – Еще когда вякнешь кому-нибудь то, о чем я велел молчать, на куски покрошу и свиньям скормлю. Топай!
Пошатываясь и икая, Маркиза поплелась обратно на кухню.
– Садись, Краля, коль пришла, – сердито буркнул он, указывая Ляльке на стул. – Какого хрена приканала?
– Где… где Седой? – с трудом молвила она, едва ворочал сухим языком.
– А я почем знаю? Он ведь твой хахаль, гы-гы…
– Врешь… Врешь! Ты убил его!
– Не ори, как помешанная! Нужен он мне… В бегах твой пацан. Усекла? Ему менты на хвост упали, вот он и подорвал.
– Нет, неправда… – твердила Лялька, безумным взглядом прикипев к лицу Крапленого. – Убей, убей и меня… Ну!
– Вот липучка. На, читай. – Он достал из кармана изрядно помятую бумажку и протянул ее Ляльке.
Это была записка: 'Ляля! Мне нужно срочно уехать из города. Подробности при встрече. Прости, что не смог попрощаться. Не успел. Твой Костя'.
– Убедилась? Почерк узнаешь? – Крапленый ухмыльнулся довольно. – А теперь вали по холодочку. И дорогу сюда забудь, – добавил с угрозой.
Почерк и впрямь был похож на Костин. Для этого Профессору, который был дока в таких подметных делах, пришлось изрядно попотеть. Марая бумажные листы, он пенился от злости: 'На кой ляд эту туфту лепить? Поприжать стерву, как шелковая станет…' Но Крапленый был неумолим: 'Делай, как я говорю. Мне она нужна. А то еще в лягавку пометется, с нее станет. Бабы – они все с придурью…'
