лопатник в карман костюма – того самого, с зашитым разрезом на подкладке.
Небрежно кивнув на прощание в мою сторону, наш клиент величаво понес свою полосатую от волос плешь к выходу. Едва за ним закрылась входная дверь, как мы с Платом, не сговариваясь, бросились в комнату Маркузика, к экранам мониторов.
Завалихин шел, не оглядываясь, шагал неторопливо, но уверенно, всем своим видом подчеркивая обыденность момента. Знает или не знает!?
– Непростой господин… – задумчиво сказал Плат. – Но лучше нам о нем забыть.
– Ты, кстати, хотел навести о Завалихине справки в своем бывшем ведомстве. Мне кажется, учитывая полученная нами информацию по бумажнику, стоило бы прощупать его до самого донышка.
– Нет! – резко отрубил Плат. – Забудь об этом, Сильвер. Теперь уже я категорически против всякого шороха в нашем стогу. Да, я был не прав, когда намеревался попросить своих приятелей поискать в картотеке досье Завалихина – если, конечно, оно там присутствует. И спасибо вам, что вы меня вовремя остановили.
– Почему не прав? Лишние знания не всегда обременяют человека.
– А потому, что у таких людей, как наш клиент, везде есть глаза и уши. И из-за дурацкого любопытства мы можем попасть в такой переплет, что небу станет жарко. Уж поверь мне.
– Это в том случае, если он действительно очень крутой.
– Я почти не сомневаюсь, что Завалихин очень серьезный человек. И мне бы очень не хотелось с ним поссориться.
– Ладно… – Я тяжело вздохнул. – Миллионера из меня не вышло, пойду снова ямки рыть.
Моя голубая мечта в который раз помахала мне крылышками.
Плат и Маркузик переглянулись и как-то невесело засмеялись…
Серега сложил бумаги в папку, завязал тесемки и с удовольствием потянулся.
– Все, баста! – Он зашвырнул папку в сейф. – Нужно брать секретаршу и бухгалтера. Иначе у меня крыша поедет от всех этих формочек и форм отчетности. Многочисленное племя чиновников наплодили столько всяких циркуляров, что в них сам черт ногу сломит.
Чтобы в них разобраться, нужно иметь даже не высшее бухгалтерское образование, а по меньшей мере степень кандидата околовсяческих наук.
– Насчет секретарши ты это правильно придумал… – Я плотоядно ухмыльнулся. – Подбор стоящей кандидатуры можешь доверить мне. Я не подведу.
– Пустить козла в капусту? – деланно ужаснулся Плат. – Только через мой труп!
– Хорошо быть начальником… – Я поменял позу и улегся поудобней. – Правило первое – босс всегда прав. Правило второе – если он не прав, посмотри правило первое. Между прочим, мы договорились о равных паях в агентстве. А это значит, что в перспективе я могу претендовать на твой трон. Дашь порулить, а?
– Тебе прямо сейчас отдать печать и ключи от сейфа? Сильвер, если мы поменяемся местами, я тут же пойду в церковь и поставлю благодарственную свечу какому-нибудь угоднику. Ну как, по рукам?
– Плат! – возопил я. – Не шути так над юродивым! Если я закопаюсь в бумагах, мне хана.
Ты у нас голова – тебе и вожжи в руки. Вот если кого пришибить – тогда другое дело.
Впрочем, у тебя рука тоже дай Бог…
– Льстишь?
– Не без того… – Я изобразил монашеское смирение. – Ласковый телок два вымени сосет…
Плат принял эффектную ораторскую позу – наверное, чтобы в очередной раз поупражняться в красноречии с назидательным уклоном, но в этот момент неожиданно резко и требовательно подал голос звонок входной двери. Мы недоуменно переглянулись, застигнутые врасплох на самом интересном месте нашей дружеской дискуссии, а затем, спохватившись – вдруг у нас появился еще один клиент, к которым мы уже начали привыкать? – дружно встали со своих мест. Пока Серега приводил в порядок одежду /босс должен всегда выглядеть на уровне/, я пошел отворять запертую дверь. По этому поводу мы в свое время немного поспорили, но в конце концов единодушно сошлись во мнениях: у нас не агентство по продаже недвижимости, предполагающее полную открытость и доступность, а специфическая организация, которая в перспективе может вызвать в некоторой части населения нашего города отрицательные эмоции. Потому лучше держать постоянно дверь на замке, а ушки на макушке – береженого Бог бережет.
Я посмотрел в глазок – и не поверил увиденному: на тротуаре стоял собственной персоной Боб Стеблов и его ненаглядная Сосиска! Вот это номер…
С такой скоростью я открывал засовы впервые. Марк обещал снабдить входную дверь электрическим замком, открывающимся при помощи переносного пульта, чтобы лишний раз не поднимать свой зад без особой нужды, но рабочая запарка по установке охранной сигнализации отодвинула его замыслы на второй план. И мы каждый раз громыхали массивными железяками, которые можно увидеть лишь в тюрьмах, испытывая определенную неловкость перед посетителями. Впрочем, мне кажется наши состоятельные клиенты относились к подобным мерам предосторожности весьма благосклонно и проникались к О.С.А. еще большим доверием.
– Здравствуй, Сильвер… – Боб вяло пожал мою руку.
Сосиска лишь кивнула, не поднимая головы. Она была одета в старенькое платьице и – о чудо! – не накрашенная. Ее осунувшееся лицо было заплаканным, а руки судорожно комкали носовой платок. Что у них стряслось!?
– Плат, нам нужно… посоветоваться… – начал Боб, когда они уселись.
– Я внимательно слушаю… – Плат сразу понял, что у Стебловых какие-то неприятности, а потому посуровел и подобрался как перед прыжком.
– У меня проблема… даже не знаю, как сказать… – Боб был как в воду опущенный.
Я смотрел на него и диву давался. Куда девался уверенный в себе бизнесмен-миллионер с вальяжными манерами знающего себе цену человека и румянцем на всю щеку? Перед нами сидел убитый горем, а от этого мгновенно состарившийся мужчина, от которого за версту несло перегаром. Его покрасневшие глаза были пусты и безжизненны, а красивый орлиный нос теперь напоминал унылый клюв какой-то большой морской птицы, измазанной в нефти; мне совсем недавно довелось видеть на телеэкране последствия аварии танкера, и там таких птичек собирали по берегу энтузиасты, защитники природы, и отмывали им перья в тазиках со специальным раствором.
– Проблема!? – неожиданно вскричала Алена. – Ты называешь это проблемой!? – Из ее глаз хлынули слезы. – Серега, Стас, у нас украли ребенка! Понимаете – украли!!! Что нам делать!?
Она заплакала навзрыд, забилась в истерике. Мы с Платом были ошеломлены. Я вскочил и бросился к недавно приобретенному холодильнику за минералкой, Серега довольно бестолково начал искать стакан, хотя стеклянная посуда стояло прямо перед ним, на полке шкафа, а Боб с трудом удерживал довольно хрупкую жену на стуле – закатывая под лоб глаза, она вопила что-то нечленораздельное и норовила свалиться на пол.
Алена успокоилась лишь после второго стакана 'Боржоми'. Мы усадили ее на диван, и она, забившись в угол и поджав колени, смотрела на нас как загнанный зверек. Больше от нее мы не услышали ни слова; мне показалось, что она вообще онемела. И только в больших газах Алены временами посверкивал огонек безумия, от которого мне становилось не по
