Плат был профессионалом, немало потрудившимся на оперативной работе, и в таких делах собаку съел.
– Исключено. – Ответ был абсолютно категоричным. – Он действовал целенаправленно и весьма профессионально.
– Этот топтун понял, что ты его вычислил, или нет?
– Не знаю. Я старался не подавать виду, но для меня все это было так неожиданно…
Поэтому не могу дать стопроцентную гарантию в том, что он остался в полном неведении относительно моих контрдействий. Хотя с парнями из угрозыска все получилось почти случайно.
– Почти? – Я не мог скрыть иронии.
– Просто мне было известно, где они в это время ужинают, – со смущением признался Плат. – 'Жигули' я оставил там же, ты знаешь это место. Кафе 'У Феликса'. Возле него есть маленькая автостоянка. Я не рискнул продолжить путь на своих колесах.
– И правильно сделал… – Я немного помолчал; а затем сказал бодрым голосом: – Я тебя тоже 'обрадую'. Меня прощупывает некий господин весьма специфической наружности, очень похожий на ликвидатора.
– Ты это серьезно говоришь? – взволнованно спросил Плат.
– Серьезней некуда. Я пришел домой в мокрых штанах. Похоже, мы с тобой кому-то наступили на больную мозоль.
– Ты думаешь, это?..
– А кто еще? Конечно же, наш бывший клиент, присвоивший фамилию Завалихина.
Другой версии я не вижу. Но почему? Бумажник мы ему отдали, о том, что в нем откопал Марк, он не знает… – Мне вдруг стало страшно – мы забыли про Маркузика. – Серега, где Марик!?
– Как тебе известно, он нам не докладывает. Скорее всего, дома. А может у очередной пассии. Марк сейчас переключился на молодых художниц. Говорит, с ними есть о чем подискутировать.
– Проверь немедленно! И сразу мне перезвони.
Я ждал минут десять. Когда наконец телефон ожил, я схватил трубку словно коршун цыпленка.
– Ну?! – выдохнул я в микрофон.
– Домой он не являлся, а телефон офиса постоянно занят. Наверное, болтает с какойнибудь почитательницей его компьютерных и мужских талантов.
– Видимо так оно и есть… – ответил я как можно беззаботней.
– Что будем делать, Сильвер?
– Спать. Утро вечера мудрее. Созвонимся часиков эдак в семь. Вот тогда и решим. А пока не психуй. Все перемелется. Бывай здоров…
Едва трубка легла на рычаги, я вскочил и заметался по квартире словно вшивый по бане.
Марик, Марик… черт тебя дери! Где ты сейчас, сукин сын, вундеркинд хренов!? Кобельмаломерок…
Я не успел опомниться, как был уже одет; все свершилось чисто механически – мыслями я находился в нашей конторе. Я повторил опыт Плата – позвонил в офис. Но телефон попрежнему был занят. Это обстоятельство меня просто пугало. Что-то там не так, что-то не так… – эта навязчивая мысль билась в голове раненной птицей и я ничего с собой не мог поделать, чтобы избавиться от нее.
Тщательно задернув шторы, я снял с антресолей свой дембельский чемодан, в котором хранились нунчаки и пять метательных ножей в кожаном чехле, и рассовал все это хозяйство по внутренним карманам куртки. Эх, как жаль, что у меня сейчас нет 'пушки'…
Свет в квартире я тушить не стал. Если кто-то за мною наблюдает, пусть думает, что я читаю на сон грядущий 'Доктора Живаго'. Этот хваленый литературный опус после прочтения двух-трех страниц почему-то вызывал во мне непреодолимое желание уснуть.
И больше никогда не брать его в руки. Поднявшись на чердак /ключ от чердачного люка у меня был/, я перешел в другой подъезд и преспокойно покинул дом, совершенно уверенный в том, что меня никто не заметил.
Судя по интуиции, меня ждала тревожная и опасная ночь…
Глава 8. НАЛЕТ
Никогда не думал, что буду пробираться по родному городу словно по фронтовому Грозному. Мне все время казалось, что за мною кто-то следит, и я подолгу замирал в подворотнях и за углами домов в надежде подтвердить или опровергнуть свои опасения.
Но позади было чисто /мне хотелось бы так думать, хотя полной уверенности все равно не было/, и я снова шпарил самым коротким путем в направлении нашей конторы.
Машину я решил не брать, несмотря на то, что мимо меня время от времени проезжали частные такси – во избежание больших неприятностей. Про этот способ наколки инструкторы учебки нам все уши прожужжали. Нет ничего проще захомутать объект при помощи тачки. Так же как и водить его по городу, периодически меняя машины наблюдения. Я, конечно, терял время, но когда речь идет о спасение собственной шкуры, глупое геройство никогда до добра не доводит. А я всегда относился к собственной персоне если и не с уважением, то по крайней мере достаточно бережно. Ничто не может быть ценнее человеческой жизни. В могилу не заберешь ни деньги, ни славу, ни почет и уважение сограждан. Все это мишура, пусть и необходимая в этом сумасшедшем мире.
Кто ходил по лезвию ножа над пропастью, тот меня поймет…
В окнах нашей конторы свет не горел. Впрочем, если там Маркузик с девицей, то он мог их закрыть плотными шторами. Держась поближе к стене здания, я начал черепашьим шагом приближаться к офису. Вокруг не было ни единой души, но неприятный червь подозрения все грыз и грыз мои нервные окончания, и когда наконец я подошел к ступенькам, ведущим к входной двери конторы, меня начал бить мандраж.
Дверь оказалась не заперта. Со стороны это было незаметно, но вблизи я хорошо видел, что она прикрыта неплотно. Марик забыл закрыться на ключ? Он иногда ночевал в конторе, но, зная его педантичность и скрупулезность даже в мелочах, я даже представить себе не мог, чтобы наш гений мог допустить такую оплошность.
Я проскользнул в прихожую как тень. Внутри офиса было тихо, но мне почему-то показалось, что комнатах кто-то есть. Марк? Я хотел было его позвать – и тут же прикусил язык. Осел! Тоже мне разведчик-диверсант, пусть и бывший. Ты еще отрапортуй по всей форме: старший прапорщик Сильверстов прибыл для получения пули в свою глупую башку!
Я затаил дыхание и прислушался. Нет, все-таки внутри кто-то есть! Двери в нашей конторе были массивные, дубовые – пушкой не пробьешь, но даже через них до меня донесся подозрительный шорох. Мыши? Не может быть – две недели назад к нам пожаловали сотрудники санэпидемстанции и вытравили всю подлую живность, включая рыжих муравьев и тараканов. Как говорится, проверено, мин нет.
Пригнувшись пониже, я наконец отважился и открыл вторую дверь, которая вела в наш с Платом кабинет. Он, как и положено в такое позднее время, был пуст, но шорохи усилились. И они раздавались из мастерской-лаборатории Маркузика. Теперь я явственно слышал еще и чье-то напряженное дыхание. Неужто у нас завелись призраки?
