до тебя еще до сих пор не дошло.
– Господи… – простонала Элла, закрыв лицо руками. – Я пропала…
– И давно, – подтвердил я ее слова. – Но безвыходных положений не бывает. Так что продолжай рассказывать. Может мы вместе и найдем светлое окошко в этом сплошном мраке.
– Когда я высказала Храпову все, что о нем думаю, он меня ударил. Я ответила ему пощечиной. Тогда он начал обзывать меня разными словами и сказал, что выход из организации у меня лишь один – через трубу… Дальнейшее я помню смутно. Знаю лишь, что я опять сказала ему что-то очень обидное, он снова ударил меня, на этот раз кулаком, изо всей силы, а потом… Потом сплошной черный провал… Наверное, я просто сошла с ума… Когда я очнулась от транса, Храпов уже был мертв…
– Дальше, дальше… – в нетерпении подгонял я девушку – мне безумно хотелось побыстрее узнать, кто спроворил сценку моей 'драки' с Храповым.
– Несмотря на то, что у Храпова был мобильный телефон, я в горячке выбежала на улицу и позвонила с автомата его помощнику. Он жил рядом, а потому прибежал минут через пять. Когда спустя некоторое время он позвал меня и я вошла в квартиру… – Она замялась.
– То увидела меня. В полной отключке, – подсказал я зло.
– Да… – Элла старалась не смотреть мне в глаза. – Он чем-то ударил вас по голове…
– Понятно. И под каким соусом ты представила этому помощнику убийство шефа?
– Я сказала… – танцовщица вдруг покраснела. – Я сказала, что когда приехала на его вызов, дверь квартиры была не заперта, а Храпов…
– Понятно. Но почему ты вообще вызвала помощника? Могла ведь преспокойно уехать домой и никакая собака не отыскала бы твой след.
– Нет, не могла. Помощник знал, что я должна в эту ночь быть у Храпова. С отчетом. Он не мог появляться на людях, а потому я и другие согласно графика приезжали на эту квартиру, чтобы доложить ему о состоянии дел.
– Оказывается, этот Храпов был очень трудолюбивым человеком. Пахал даже по ночам, – не удержался я от едкого замечания. – Ну, а что дальше? Кто выдвинул идею с подставой?
Неужто помощник?
В моем голосе было столько яда, что Эллу снова начала бить крупная дрожь.
– Это я… Но я ведь не знала, кто вы!
– Извинения принимаются. Должен заметить, что все было сработано на достаточно высоком уровне. А кто позвонил в милицию?
– Пришлось мне… Я сымитировала старушечий голос, назвала адрес…
– И вы с помощником Храпова благополучно разбежались…
– Я уехала, а он остался понаблюдать за дальнейшим развитием событий.
– Он был один?
– Нет. К нему присоединился 'боец', как он его называл. Тот тоже живет в соседнем доме.
Так, так… Значит, теперь моя совесть чиста. Похоже, я и впрямь налетел на засаду под балконом. А этот помощник Храпова – большой хитрец. И очень предусмотрителен.
'Курильщики' хреновы… Между прочим, очень толково придумано: сидим, курим, болтаем, и вдруг с балкона прыгает человек. Подумали, что вор, повязали и сдали милиции. А он оказался убийцей, что доказывают следы в квартире. В итоге – честь и хвала законопослушным гражданам, добровольным помощникам правоохранительных органов. Весьма неплохо задумано, если бы не одно 'но' – клиент оказался больно кусачий. Вместо приветствия, ребра, гад невежливый, поломал…
– В общем, картина несколько прояснилась. Дальнейшее несложно и додумать. – Я посмотрел на часы и тяжело вздохнул – похоже, прилечь мне уже не удастся; ну да ладно, мы привычные. – Помощник доложил о происшествии боссам, те сразу уловили некоторые несообразности в его объяснениях и решили допросить тебя с пристрастием…
Тем более, подумал я, что помощник, естественно, описал мою внешность, а так как она в последнее время стала весьма 'авторитетной' в некоторых кругах, мафиозные воротилы забеспокоились всерьез. Ведь я шел по горячему следу, а значит они не исключали вариант нашего с Эллой сотрудничества. Квартирка-то была конспиративной и о ней мало кто знал.
– Масла в огонь подлило еще и то, что ты перестала появляться дома и на работе, – продолжил я. – Это было очень неразумно. Хотя… – Я пожал плечами. – Все равно они за тебя, милочка, взялись бы всерьез.
– Я очень испугалась. Меня преследовали кошмары, я думала, что сойду с ума.
– Нас хотели убить! – наконец прорвало и Леву.
– Ну, предположим, это пока не факт. Тебя – возможно, ее – трудно сказать… Но, скорее всего, приговор ей уже подписан. А это значит, что будут подчищать и ее контакты.
– Что значит – подчищать? – Лева недоуменно хлопал длинными ресницами.
– 'Зачистка' – это, брат, такое мероприятие, когда убирают свидетелей. И истинных, и мнимых – на всякий случай. Безопасность фирмы должна быть железной. Такие вот дела, птенчики.
– Так что же нам тогда делать!? – в отчаянии воскликнул Берман.
– Уповать на всевышнего. И молиться за мою удачу. Она теперь и ваша. Ладно, поговорили – и будет. Элла, вот тебе бумага и авторучка, напиши как было. И в квартире Храпова, и чем занималась 'фирма', в которой ты работала. Изложи все в форме заявления в органы. Скажем, в городское управление милиции – я знаю фамилию их начальника.
– Зачем!? Ведь это… – Танцовщица снова стала как с креста снятая – бледная до синевы.
– Явка с повинной? Конечно. Но не сегодня и не завтра. Это на всякий случай. Страховка.
Пока у тебя есть отмазка: скрывалась от бандитов, даже позвонить было неоткуда. Станет это дело 'глухарем' – тогда бумагу в огонь, а сама с милым другом в Израиль. Ты не против, Лева? Конечно, нет. А про Храпова забудь – этого ублюдка давно могила ждала.
Туда ему и дорога.
Я, понятное дело, не стал сообщать им об истинной причине моего требования по поводу написания заявления. Мне эта бумага была нужна как воздух. Ведь именно я оказался в квартире Храпова в очень неподходящее время и именно на мне пока висело обвинение в убийстве. А чалиться за других – увольте. Своя рубаха ближе к телу…
Провожая меня, дед Артем бурчал:
– Вот так завсегда: явился, как красное солнышко в зимний день на несколько часов – и унесся перекати-полем. И в кого ты такой непоседливый удался?
– Артем Тарасыч, дорогой мой, я так тебя люблю и так скучаю по тебе… – Я обнял деда. – Но жизнь вносит свои коррективы. Надо. Обещаю приехать зимой на охоту. На целую неделю. Да что там обещаю – клянусь… – И подумал: 'Если жив буду…' Дед крякнул в досаде и поцеловал меня по русскому обычаю – троекратно. Удивительно, но он очень любил, когда я кликал его по имени-отчеству. Наверное, ему казалось, что таким макаром я проявляю к нему не только родственные чувства, но и огромное уважение – как к патриарху нашего рода. Впрочем, так оно и было.
– Деда, эту 'дуру' дарю тебе на память. Только людям ее не показывай. – Я вручил ему помповое ружье, которое изъял их обращения вместе с 'восьмеркой', и патроны. – И еще одно: вдруг здесь появятся нехорошие люди – стреляй, долго не раздумывая. Они ни тебя, ни моих друзей не пощадят.
