разговора с нами, в котором вскользь, как о чем-то несущественном, упомянул своих недругов, разукрасивших его смуглую физиономию. Ну, а мы были рады стараться…
– И мне тоже! – крикнул Серега.
В ответ раздалось злобное ворчанье. Наверное, Марк метался по лаборатории и мысленно с нами дискутировал.
– А что Бобу нужно? – спросил я с интересом.
– Не знаю. Он был не в духе и ничего не захотел объяснять. Сказал, что приедет – и точка.
– Это меня настораживает. Неужто до него уже дошли кое-какие слухи и он хочет нас абортировать?
– Что гадать, сам обо все расскажет. А если так, то нам нужно подогреть его интерес к делу новой информацией. Никуда не денешься, придется пойти на некоторые жертвы.
Я с Платом был согласен на все сто. Упускать такого клиента нельзя ни в коем случае.
Перед моим мысленным взором мелькнул парус яхты, моей голубой мечты, и тут же растворился в густом тумане. Мгла была зеленой, как обещанные Стебловым баксы.
– И что мы ему наплетем? И вообще, не лучше ли рассказать все – от корки до корки?
– Мы с тобой на эту тему уже говорили. Повторяю еще раз – не лучше. Так у нас всегда есть в запасе необходимый допинг, и хотя паразитировать на людском горе негоже, но мы сейчас в безвыходном положении. Если Боб оставит О.С.А. на растерзание всем тем, кого только что мы перечисляли, от нас и косточек не останется. За ним стоят очень солидные деньги, а потому с его поддержкой нам и черт не брат.
– Большие знания, большие горести… – заметил я философски и с благодарностью кивнул Марку, который принес целый кофейник черной густой жидкости; да, наш вундеркинд постарался, ничего не скажешь; что-что, а кофе он варить умел, научился у своей мамаши.
– В данном случае это касается в большей степени нас, нежели Боба. А кое о чем ему вообще не стоит говорить.
– Несомненно, – согласился Плат. – Предполагаю, что ты имеешь ввиду все вариации с Храповым.
– Ну… Леву жалко. Он угодил в эту ситуацию как муха в патоку – будто бы сладко и вкусно, и в то же время хрен выберешься.
– Не знаю, не знаю… – Серегу одолевали сомнения.
– Тебя что-то смущает?
– По правде говоря, да. Понимаешь, мне не хочется сдавать тех двух козлов, Чурю и Гольяна. Они еще могут нам здорово пригодиться. А если мы расскажем Бобу о событиях в бане, то не исключен вариант, что произойдет утечка информации. Он ведь не будет лично устраивать разборки, а кого-то пошлет. Чтобы поспрашивать Чурю и Гольяна еще раз. Это психология чистой воды. Абсолютно уверен, что у Боба возникнут сомнения на наш счет. И небезосновательные. Мы ведь не заплечных дел мастера и никого пытать не будем… /Ну разве что самую малость, мелькнула у меня злобная мыслишка, которую я поторопился запихнуть поглубже – туда, где хранился мусор, вынесенный мною из горнила чеченской войны./ – А потому, – тем временем продолжал Плат, – он посчитает, что они нам не все сказали.
– Понял. Хочешь сработать в лучших ментовских традициях – заполучить двух 'добровольных' помощников в стане врага.
– А разве это нас обременит?
– Ни в коем случае. Тут я с тобой согласен. Парни и впрямь могут пригодиться. Они у нас на крючке и особо трепыхаться не будут. Но у меня есть и некоторые замечания.
– Касательно твоей стычки в квартире Бермана? – догадался Серега.
– Точно. Об этом нельзя Бобу говорить ни в коем случае. Если на хазе Храпова меня видел помощник 'передового' бригадира, то у Левы я проскочил как Фантомас. Не думаю, что водитель, которого я 'погладил' по башке, может нарисовать мой портрет. А остальные трое меня вообще не рассмотрели; просто не успели.
– И, кроме всего прочего, ты не хочешь подставлять под удар деда Артема…
– Само собой. О чем речь. Элла все равно увязла в дерьме по самое некуда и мой рассказ Стеблову о событиях той ночи в квартире Храпова уже ничего не изменит в ее судьбе.
Девку ищут и возможно найдут. Но будет лучше, если это случится не в деревне деда. И чтобы Левы не было поблизости. Любовь – это хорошо, а жизнь – гораздо лучше.
Втрескавшемуся по уши маэстро сейчас ничего не докажешь, но время всегда вносит определенные коррективы. Может, у них и выгорит сначала лечь на дно, а затем слинять куда подальше. У Бермана хватает знакомых и приятелей, которые могут ему в этом деле помочь. Пока он в трансе, но скоро придет в себя и найдет выход из ситуации.
– Дело остается за малым… – Плат выглядел встревоженным. – Я не думаю, что Боб расскажет уголовке о твоих злоключениях на квартире Храпова, ну а вдруг? Проговорится или еще что-то в этом роде… Пусть не милиции или службе безопасности – своим помощникам, но кто даст гарантию, что молва не побежит дальше?
– Никто. Но ты ведь сам говорил, что твои бывшие коллеги рано или поздно могут выйти на мой след. Так какая разница, когда это случится? Семь бед, один ответ. Раньше сяду, раньше выйду. Если, конечно, не сбегу.
Серега посмотрел на меня долгим взглядом и сокрушенно вздохнул. Я не очень весело подмигнул ему и налил себе еще одну чашку уже остывшего кофе…
Боб влетел в наш офис как торнадо. На него было страшно смотреть. В ожидании Стеблова я по солдатской привычке – вполглаза – успел даже вздремнуть; не более двадцати минут. Но когда он появился на пороге, мой сон улетучился быстрее, чем я успел сказать: ' Мама миа…' Куда девался франт, которого мы видели на встрече выпускников? Где здоровый румянец на щеках и вальяжные манеры? Что случилось с его дорогим костюмом от Валентино или от кого-то из сдвинутых по фазе гомиков-кутюрье, стригущих своими портняжными ножницами 'зелень' словно шелковичные черви листья смоковницы? Мятая одежда, несвежая рубашка, трехдневная щетина на подбородке, растоптанные туфли… – черт знает что!
– Кофе? – вежливо спросил Плат, когда Боб сел возле его стола.
Марк закрылся в своей келье – он никак не мог побороть неприязнь к своему бывшему сопернику. Теперь наш компьютерный гений колдовал над 'глушилкой', которую перенес в лабораторию, и видеозаписывающей аппаратурой – мы взяли за правило все наши встречи с клиентами фиксировать на пленку. Так сказать, во избежание…
– Ты мне зубы не заговаривай… – тяжело обронил Стеблов, взглядом прожигая Серегу насквозь. – Где отчет по расследованию, обещанный тобою неделю назад!?
– Пока могу представить только в устном виде, – спокойно ответил Плат, глядя на Боба как невинный младенец на няньку-кормилицу.
– Почему!? – сорвался на крик Стеблов. – Я бабки плачу не за воздух, а за дело! Вы тут спите, мать вашу, и в ус не дуете! Я скоро в психушку попаду! Мне до лампочки!..
Боб бушевал минуты две. Мы с пониманием помалкивали, терпеливо снося оскорбления, за которые при других обстоятельствах он вылетел бы из конторы как пробка из бутылки подогретого шампанского. Наконец Стеблов выдохся и, тяжело дыша, полез в карман за сигаретами.
– Позволь спросить, – начал, как ни в чем ни бывало, Плат, – как твои успехи по части поисков Храпова и его бригады?
– Ну, бля, и спецы… – устало матернулся Боб. – Большие мастера задавать идиотские
