которого насели блохи. И все ради того, чтобы зацепиться хоть за что-нибудь – чтобы было с чего начать новый крестовый поход нашей дипломатии, в данном случае на Ближний Восток.
– Меня предупреждали о твоей склонности к философским рассуждениям, – весело оскалился подполковник. – Но я не думал, что болезнь зашла так далеко.
– Болезнь?! – Я возмутился. – Это вы там в центре все больны… мать вашу! Более идиотского плана операции, чем 'Альянс', я не припоминаю. Мы уже потеряли Гюрзу, нам сели на хвост – между прочим, неизвестно кто, – а теперь еще и вся полиция Кипра стоит на ушах. Как работать в таких условиях?!
– Молча, – отпарировал мой связник. – Стиснув зубы. И переформировав ряды. Как это бывало уже не раз.
– Извините, возможно, я лезу не в свои сани, но меня мучает один вопрос: почему Синдикат решил пришить Доди руками русских? У них что, свои кадры повывелись? Насколько я знаю, до недавних пор нашим соотечественникам не доверяли.
– А как ты сам думаешь по этому поводу? Договаривай, не стесняйся.
– Знаете, я в политике разбираюсь как свинья в апельсинах. Особенно в так называемой 'высокой'. Мне кажется, что готовится грандиозная провокация для очередной дискредитации России. Как же: нехорошие русские грохнули лапушку-араба (мусульманина!), вот и верь им после этого. И можно ли с ними вообще иметь дело, с этими варварами? Никто ведь не будет разбираться, на кого работал тот, кто ликвидировал Доди. До этого просто не дойдет: молниеносная 'зачистка' – и концы в воду. А труп, пусть он будет трижды русским, лишнего не скажет. Главное, чтобы убийцу опознали как гражданина России. Потом международная пресса раздует такое кадило… Я не прав?
– Бред сивой кобылы, но не без изюминки. Ликвидация, она и есть ликвидация. И не важно, кто к этому делу приложил руку: негр, англичанин, еврей или русский. Если в годы 'холодной войны' мы маскировали не только свою национальную принадлежность, но, образно говоря, даже дыхание с русским акцентом, то ныне всем на все глубоко наплевать. Сплошное сумасшествие.
– Беда только, что мы в нем принимаем непосредственное участие, – пробормотал я с удрученным видом.
– Не столько беда, сколько исторический казус.
– Легче всего кивать на историю. Она настолько громадная и всеядная, что судьба одного человека в ее чреве не более чем молекула.
– Ладно, подведем под прениями черту… – Подполковник с видимым сожалением посмотрел на опустевшую бутылку. – Тебе до вечера нужно вернуться в Лимассол. А обсудить нам нужно многое…
Нет, мне по-прежнему все не нравится! Я ведь нутром чую, что в операции 'Альянс' что-то не так. Смешались в кучу кони, люди… Моб твою ять!
– Что? – спросил недоуменно подполковник.
– Вы это о чем? – Я тоже удивился.
– Ты что-то сказал или мне послышалось?
Все, амбец. У меня уже склероз в начальной стадии: мозги отключены, а язык болтает сам по себе. С этого все и начинается – сначала пропадает память, затем в туалете вместо того, чтобы достать то, что просится наружу, справляешь малую нужду, держась за кончик ремня, ну а потом, затащив к себе домой телку, раздеваешься донага, вежливо говоришь ей: 'До свидания, дорогая. Было так приятно…' – и уходишь в чем мать родила в полной убежденности, что провел великолепный вечер в постели незнакомки и успел слинять перед самым приходом ее мужа.
– Послышалось… – буркнул я, раздосадованный дальше некуда.
– Так, продолжим… Отныне ты шеф группы, вместо Гюрзы.
– Почему я? У меня другой профиль. И опыта маловато.
– Опыт – дело наживное.
– Но я не смогу раздвоиться – Фигаро здесь, Фигаро там. Моя задача – быть поближе к Доди в экстремальный момент. А общее руководство потребует столько сил и времени, что, когда наступит день 'икс', я буду или без задних ног, или за много, много миль от места событий.
– Кей…
– Что – Кей?
– Разве она тебе ничего не сказала?
– Почему не сказала? Несколько раз послала на хрен.
Подполковник весело оскалился:
– На нее это похоже… – Он с хрустом разгрыз большое краснобокое яблоко; я предпочел клубнику, упакованную в коробочку: вкуса у нее не было почти никакого, зато вид – обалдеть. – Если понадобится, то в контакт с Доди или его близким окружением войдет она.
– А я что, рылом не вышел?
– Не то чтобы да, но у некоторых, особо чувствительных, при взгляде на тебя возникают определенные ассоциации из серии 'не дай бог встретиться с ним в темном углу'.
– Буду шарить под спортсмена. Чего проще – майка, трусы и кроссовки. Таких тут хватает.
– А винтовку с оптикой замаскируешь под спиннинг?
– Мне и рук достаточно.
– Не скажи. Чует мое сердце, что здесь намечается заваруха и в ней будет применено нечто из арсенала двадцать первого века. И мы должны быть готовы к любому повороту событий.
– Это как же? Шваркнут по Доди лазерным лучом? Тогда нужно постараться, чтобы я не мешал прицелиться. А то не ровен час окажусь между этим плейбоем и снайпером.
– Шутки шутками, а технику мы дадим серьезную. И людей, что в ней разбираются получше нас с тобой.
– Кого-то из спецкоманды 'Сириус'?
– Да.
– Ну, спасибочки. Мне только очкариков и не хватает. Одной Кей достаточно, чтобы сбрендить. А если к ней добавить еще и толпу вундеркиндов – тогда полный трандец. Лучше пришлите вместо них одного 'борзого' или, на худой конец, парочку 'торпед'.
– Сие зависит не от меня. Я только связник и на первых порах куратор. Все решает Кончак.
– Тогда передайте ему от меня низкий поклон и челобитную с прошением считать меня либералом, если отброшу коньки при исполнении.
– Не волнуйся, без поддержки не останешься.
Он сказал это с загадочным видом. И от его тона я вовсе упал духом: похоже, Кончак готовит мне очередной 'подарочек' почище милашки Кей. Эх, как хреново, что Акула сейчас в разобранном виде…
– Через день-два сменишь дислокацию, – тем временем продолжал подполковник. – Как только прибудет катер с соответствующей 'начинкой' и командой спецов. Он зарегистрирован на имя Майкла Робинсона. Так что ты становишься злостным частником.
– И куда меня командируют?
– На Лазурный берег. Слыхал?
– А как же. Только я по-французски ни бельмеса.
– Кей тебя научит. Франция – ее специализация.
– А я думаю, откуда она европейской культуры нахваталась по самое некуда? Как наш
