мордобой.
Чересчур рано…
Охранник завел меня в просторную комнату, которая вполне могла называться операторской. Там находился пульт с многочисленными кнопками и разноцветными лампочками и несколько мониторов видеонаблюдения.
Оказалось, что отсюда просматривались все помещения кабаре. Блин! Это нехорошо…
Я бросил быстрый взгляд на мониторы и к своему облегчению не увидел того ответвления коридора, где находилась подсобка. Впрочем, нельзя было исключить вариант, что камеры слежения включаются поочередно.
Меня буквально втолкнули (чтобы я не глазел, разинув рот, на то, что не положено) за перегородку, где сидели двое: коротко постриженный рябой малый явно с уголовным прошлым, обозначенным на его коже блатными наколками, и вполне приличный мужчина – с густой гривой седых волос, плотный, с крупными чертами лица и взглядом вурдалака.
– Шеф! – обратился к нему охранник. – Вот… шлялся по коридору.
– Кто таков? – резко спросил седой, глядя на меня как на потенциального покойника.
Мне он очень не понравился. С первого взгляда. В нем было что-то такое… такое… Нет, подобные ощущения на уровне подсознания описать невозможно. В общем, у меня сразу возникло к нему неприятие. Иногда так бывает, ни с того, ни с сего. Видимо, мы с ним были антиподы.
– Клиент, – коротко ответил я, изображая раздражение, подогреваемое винными парами. – Что у вас тут за порядки!? Как в тюрьме: туда не ходи, там не сядь, здесь не смотри…
При слове 'тюрьма' рябой индифферентно вздрогнул и посмотрел на меня внимательней.
– Есть такое выражение: в чужой монастырь со своим уставом не суйся, – сказал седой.
– А я и не суюсь. Я пришел сюда отдыхать. Веду себя тихо, мирно – какие ко мне претензии?
– Как вы попали в это крыло здания?
Седой перешел на 'вы'. Интересно, это хороший признак или плохой?
– Молча. Искал туалет. Где он, кстати, находится? Мне сказали, что нужно идти по коридору, а затем направо… или налево?.. – Я изобразил замешательство и раздумье.
– Странно… Туалет совсем в другом коридоре. – Шеф охранников (он явно возглавлял охрану кабаре; а может, и само заведение) недобро прищурился. – Ладно, разберемся. Савоха! – обратился он к здоровяку, который стоял, переминаясь с ноги на ногу. – Позови сюда этого… – Он в нетерпении пощелкал пальцами, стараясь вспомнить фамилию. – Этого… новенького. Как его там?..
– Клим, – коротко ответил за охранника рябой.
– Между прочим, это твой кадр, – раздраженно сказал шеф.
– Нужно разобраться, – невозмутимо ответил рябой.
– Разберемся…
Спустя минуту к нам присоединился и Клим – крепкий белобрысый парень с длинными жилистыми руками и шрамом на подбородке. Он был невысокого роста, но широкоплеч и, похоже, очень силен.
– Тебя зачем поставили на калитку? – спросил его седой голосом, не предвещающим ничего хорошего.
– Охранять, – коротко ответил Клим.
Он был на удивление спокоен и невозмутим. По тому, как Клим и рябой обменялись быстрыми многозначительными взглядами, я понял, что они или закадычные друзья, или родственники.
– И как же ты охранял, если этот человек, – шеф ткнул пальцем в мою сторону, – гуляет по нашему коридору как по одесскому бульвару?
– Не может такого быть.
– Савоха! – Шеф перевел взгляд на здоровяка.
– Было, – коротко ответил Савоха.
Мне показалось, что Клима он недолюбливает.
– Ну?.. – Седой вперил в Клима свои буркалы.
– Я его не видел, – жестко отрубил Клим.
– Может, ты куда отлучался? – пришел ему на помощь рябой. – Сходил по нужде на толчок[7] или еще чего…
– Нет! Я был на месте.
– Непонятно… – Рябой нахмурился.
– Вот и я о том же, – сказал шеф.
– Я свое дело знаю, – хмуро заявил Клим. – Он мимо меня не проходил.
– А вы что на это скажете? – спросил седой, обернувшись ко мне.
Я безразлично пожал плечами и ответил:
– Могу лишь поклясться на Библии, что я не человек-невидимка. А еще хочу вам доложить, что мне пора за свой столик. Естественно, после того, как отмечусь в туалете. И желательно, чтобы я попал туда как можно скорее. Иначе вам придется вызывать уборщицу, а мне сушить штаны.
Рябой криво ухмыльнулся и сказал:
– Мужик базарит, как по писаному… Но сдается мне, что он гонит туфту. Нужно посмотреть запись.
– Верно! – оживился седой. – Ну-ка, глянем…
Они встали и вышли в операторскую. Вместе со мной. Меня подталкивал сзади Савоха, проявляя повышенную исполнительность. Я чувствовал себя словно карась, которого вот-вот бросят на горячую сковородку.
Запись! Увы, начиная свой крестовый поход, я не знал, что в кабаре везде стоят видеокамеры слежения. Чтоб ему было пусто, этому техническому прогрессу!
– Включи быстрый просмотр записи по нашему крылу, – приказал седой оператору, нескладному худому малому с копной рыжих волос и длинным носом как у Буратино. – Отмотай назад минут на двадцать… нет, лучше на полчаса.
Оператор мгновенно стал пунцовым. Опустив голову, он негромко ответил страдальческим голосом:
– Извините… там не работает камера…
– Что-о!? – Шеф позеленел от злости. – Почему!?
– Я докладывал… два дня назад, – начал оправдываться оператор. – Нужно ее менять или ремонтировать…
У меня немного отлегло от сердца. Но тут я подумал, что рано радуюсь. Ведь я проник сюда совсем с другой стороны. А что если и там есть видеокамеры, притом в рабочем состоянии?
– Кому докладывал? – спросил седой; и крепко сцепил зубы – наверное, чтобы не выругаться нехорошими словами в присутствии постороннего.
– Мне, – ответил рябой с несокрушимым спокойствием.
– Так какого хрена в этом вопросе конь до сих пор не валялся!? – вызверился шеф. – Ответь мне, Григор.
– Потом, – с независимым видом сказал рябой Григор. – Сначала нужно закончить с нашим клиентом.
– Пусть валит… на все четыре стороны, – злобно буркнул седой. – А Клим будет
