по мелкой воде, смешно дрыгая коленками, Зосима стоял, как столб, подняв руки вверх, а Каролина, глядя на вертолет, чтото кричала, – наверное, ругалась от бессильной злости и отчаяния.
Приехали. Какой бес дернул меня пуститься в бега!? Уж лучше бы я остался навсегда на деревенском погосте. Там так тихо и уютно…
Я стоял и затравленно смотрел на приближающиеся серые фигуры. В душе царил мрак.
Глава 36
На это раз нашу команду не стали заводить в сторожку, а потащили прямиком под арку, где, как я и предполагал, находился вход в тоннель. Именно потащили – догнавшие нас люди, одетые в темно-серую форму, отвели душу, попинав меня и Пал Палыча ногами.
Досталось и Каролине с Зосимой. Им надавали оплеух. Зосиме разбили губы, и он всю обратную дорогу сплевывал сукровицу, а девушка слегка прихрамывала – ей попало еще и по ноге пудовым ботинком одного из уродов, принадлежащих к серой своре.
То ли он чересчур сильно приложился к ней, то ли, пользуясь моментом, нахально полез куда не следует, но вспыхнувшая, словно спичка, Каролина зафинтилила его в нос изо всей силы. Так называемый 'слепящий' удар – тычком раскрытой ладонью снизу вверх – получился на славу.
Парень минуты две ничего не соображал, ничего не видел и лил слезы, пополам с соплями и кровью из расквашенного носа. А потом, оклемавшись, бросился качать права.
Каролине здорово повезло, что за нее вступился кто-то из старших; возможно, сержант, если у 'серых' были звания. Иначе она так легко не отделалась бы – всего лишь одним пинком; правда, ногой и от всей души. (Это если не считать предыдущих оплеух).
Признаюсь: не будь я в таком аховом состоянии, – в этот момент 'серые' считали мне ребра, а я изображал футбольный мяч, – ударивший ее боец горько пожалел бы о своем не джентльменском поступке.
Но больше всех попало Пал Палычу. Бобик, которого он шандарахнул топором, был едва жив, и хозяин несчастного ротвейлера просто озверел, увидев, что стряслось с его любимцем. Он как коршун набросился на Пал Палыча, и, повалив его на землю, начал топтать ногами и охаживать прикладом карабина. Не помешай избиению кто-то из серого начальства, нашему Рэмбо пришел бы конец.
Пал Палыч продолжал меня удивлять. Он не сопротивлялся (собственно, как и я; зачем доводить до остервенения и так обозленных донельзя преследователей?), но и не кричал, не корчился от боли, хотя удар прикладом сродни удару лошадиным копытом. Пал Палыч оказался стойким, как оловянный солдатик.
После увиденного я даже зауважал одичавшего чиновника.
Он был здорово избит. Если меня тащили под руки, – я притворялся полудохлым, намереваясь хоть так уесть своих истязателей; пусть попотеют, чтобы жизнь им медом не казалось, – то Пал Палыча несли.
Правда, только до дороги. Там нас запихнули в микроавтобус, и мы отправились в обратный путь. Как я подозревал, не только обратный, но и последний…
Тоннель был такой ширины и высоты, что в него мог свободно заехать трейлер. Освещение было скудноватым – по маломощной лампе через каждые десять метров.
Как я успел определить, сюда не доходило централизованное энергоснабжение, – скорее всего, из соображений безопасности. На подходе к арочному въезду я услышал шум работающей дизельной электростанции, а пока отворяли калитку в воротах, увидел и ее.
Она была смонтирована в автомобильном прицепе, прикрытом маскировочной сеткой. Прицеп стоял возле груды металлолома. Его и вблизи заметить было очень сложно, а с высоты птичьего полета – практически невозможно.
Рядом находился и запасная электростанция – тоже под сеткой, и тоже на колесах. Предусмотрительные, стервецы…
Мы шли минут пять. Затем сопровождавшие нас охранники свернули налево, и мы очутились в коробке просторного лифта, который опустил нас метров на десять вглубь. Внизу тоже находился тоннель, но гораздо уже – почти как обычный коридор в общественном здании, только со сводчатым потолком. В стенах коридора были прорезаны ниши, закрытые металлическими дверями сейфового типа.
В одну из таких ниш нас и затолкали, предварительно огласив подземную тишину скрипом давно не смазанных дверных петель.
Нас встретила пугающая безразмерная пустота. От неожиданности я остолбенел. Мне казалось, что за сейфовой дверью должна находится каморка размером максимум четыре на четыре метра, не более. А мы стояли на пороге зала ожиданий железнодорожного вокзала. Только он был плохо освещен, безлюден и не имел скамеек. Что меня сразу же очень огорчило.
Противоположный конец бокса – назовем 'зал ожидания' более подходяще – терялся в полумраке. Стены и свод в дальнем конце, освещенные только плафоном у входа, будто таяли, казались размытыми, и чудилось, что мы стоим в коридоре, ведущем в другие миры.
Но лязг закрывающейся за нами двери быстро вернул меня к жестокой, отнюдь не фантастической, действительности. Скорее всего, мы и впрямь уйдем отсюда в другой мир. Только он находится не на далекой планете, расстояние до которой исчисляется тысячами световых лет, а гораздо ближе – ровно в двух метрах ниже уровня земли.
– Располагайтесь, – сказал я устало, и отправился обследовать нашу последнюю, как я предполагал, земную юдоль.
За мной похромала и Каролина. Зосима и Пал Палыч, которых мы усадили возле двери, угрюмо отмалчивались.
– Как ты? – спросил я участливо, с невольной нежностью глядя на ее бледное осунувшееся лицо с синяком под левым глазом.
– Могло быть и хуже, – ответила она и вымученно улыбнулась.
– На всякий случай открою тебе тайну. Вдруг больше не будет такой возможности. Я с первой нашей встречи знал, что все окончится печально.
– Ты хочешь таким образом подбодрить меня?
– Разозлить. Когда ты злая, то способна горы своротить.
– А это уже комплимент.
– Ни в коем случае. Просто в любой миг ситуация может кардинально измениться. И ты должна быть не амебой, а пружиной, готовой к моментальному действию. Мне совсем не хочется изображать барана, которого ведут на бойню. Умирать надо красиво, дорогая. Это мое жизненное кредо. Ты нужна мне, Каролина…
Она посмотрела на меня долгим взглядом и сумрачно кивнула.
– Ты считаешь, что это наша конечная остановка? – спросила она изменившимся голосом.
– Лучше не заблуждаться. Иллюзии расхолаживают. И подавляют способность к сопротивлению.
Нам с Каролиной повезло. Мы нашли целую гору поломанных кресел и стульев. Оторвав у них спинки и сидения, я соорудил 'вертолет', как мы называли в армии деревянный лежак на гауптвахте, только не одноместный, а широкоформатный и в мягком варианте.
