товарищей по несчастью, всю свою нерастраченную любовь к ближнему направляет на мышь, прогрызшую ход в его камеру.
– А у вас тут ничего… – сказал рыцарь, плеснув на лицо пригоршню ключевой воды. – Только вот какая беда – в монастыре крысы завелись.
– Вы заблуждаетесь! – воскликнул патер. – Эти мерзкие твари здесь никогда не водились. Мыши – да, это есть, но чтобы крысы…
– Вы меня не поняли, святой отец. Я говорю о двуногих крысах. Нас подслушивали.
– Езус-Мария! – Алоизий перекрестился. – Не может быть!
– Еще как может, уж поверьте мне. Моей специальностью в ордене были шпионы и отступники. Думаю, что среди вашей братии затесался иезуит. Я их чую как волк паршивых псов.
– Неужели они что-то пронюхали!? – Патер помертвел. – Если это правда, мы погибли.
– Не так страшен черт, как его малюют, – снисходительно сказал Ротгер. – Достать нас здесь они не смогут. Но ежели все-таки попытаются, то, как вы знаете, места тут опасные, леса дремучие, где недолго и заблудиться, а топи глубокие – бульк, и нет человека…
– Мне бы вашу уверенность, пан рыцарь, – буркнул Алоизий.
– Она зиждется не на песке, святой отче, а на добротном каменном фундаменте, – серьезно ответил гость. – Мы получили ваше послание, – понизил он голос до шепота. – Магистр и капитул[21] дали указание основать здесь наше святилище. Если, конечно, все написанное вами – истинная правда.
– Клянусь Крестом и Розой, святыми символами нашего братства! – горячо ответил патер.
– Для проверки вашего сообщения и чтобы принять окончательное решение орден послал ученого брата Теофраста. Вам он должен быть известен под именем Парацельс[22].
– Парацельс!? – поразился Алоизий. – Невероятно – великий ученый и врач в наших палестинах… Его слава опередила молву. А разве он?..
– Один из посвященных, – кивнул рыцарь. – Ему можно доверять почти все. За исключением шифра для переписки, вверенного вам Коллегией Святого Духа, и системы тайных знаком, при помощи которых общаются достойнейшие. Нужно, чтобы брат Теофраст не испытывал в своих исследованиях никаких затруднений.
– Что я должен для этого сделать?
– Требуется обширное помещение с надежной дверью и не менее надежными замками, чтобы монастырская братия не совала туда нос. Лучше всего для наших целей подойдет полуподвал с камином и окнами, забранными решеткой.
– Есть такое помещение, – кивнул патер. – Завтра с утра мы наведем в нем порядок.
– Оно должно хорошо проветриваться и не быть сырым. Позаботьтесь, чтобы там были столы для опытов, две-три скамьи, шкафы с полками для реторт и колб, удобное мягкое кресло и много светильников. Брат Теофраст не любит полумрак. Остальные пожелания по обустройству алхимической лаборатории он передаст вам завтра в личной беседе. В обозе, который прибыл вместе с нами, находятся сундуки с его имуществом. Я приказал выставить возле возов охрану. И вижу теперь, что она не лишняя.
– Кто бы это мог быть? – негромко спросил патер сам себя.
– Узнаем, – расслышав шепот Алоизия, ответил Ротгер; он обладал хорошим слухом. – Предупрежден, значит, вооружен. Так говорили древние. Верно говорили.
–
– И еще одно… – Ротгер неожиданно затих и прислушался.
Ему показалось, что где-то неподалеку раздался шорох. Но сколько он ни напрягал зрение и слух, вокруг царило спокойствие и умиротворяющая ночная тишина, которую нарушили лишь сверчки и кваканье лягушек в наполненных водою рвах за стенами монастырской обители.
– И еще одно, – повторил рыцарь, стараясь обуздать свою подозрительность. – Я заметил рядом с монастырем необитаемую крепость. Чья она?
– Монастырь строился, когда крепость уже существовала. Кто ее тут поставил – сие большая загадка. Как раз в крепости и было найдено то, ради чего приехал брат Теофраст.
– Да? – Рыцарь заинтересованно обернулся к патеру. – Расскажите, святой отец, как это было?
– Мы копали тайный подземный ход к замку – ну, вы понимаете, на всякий случай – и наткнулись на замурованную камеру. Когда ее вскрыли, то все были поражены – она была освещена!
– Даже так… – невольно вырвалось у Ротгера; он был поражен.
– Свет исходил от стен. Источник свечения мы так и не смогли определить. Посреди камеры было возвышение, на котором стоял ларец. В нем ОНА и находилась.
Алоизий сказал последнюю фразу, понизив голос до едва слышного шепота, и боязливо оглянулся, словно боялся, что позади кто-то стоит.
– И что было потом? – нетерпеливо спросил рыцарь.
– Ларец мы забрали, пролом в стене заложили камнями, а подземный ход провели в обход камеры. Все.
– Занятная история… Никогда бы не поверил. Но факт есть факт. Который все равно требует тщательной проверки. На этом особенно настаивает капитул. Кто еще знает о вашей находке?
Немного поколебавшись, патер ответил:
– Только эконом. Но он тоже посвященный, наш брат.
– А землекопы и другие монахи, в частности, приор?
– Приор пребывает в неведении. Я решил не смущать его слабый ум загадочным явлением, которое он мог бы принять за происки дьявола. Из монахов о ларце знал только распорядитель работ. – Патер придал лицу скорбное выражение, хотя и было темно. – Но с ним в тот же день случилось несчастье…
– Наверное, завалило в одном из подземных тоннелей, – высказал предположение Ротгер и с пониманием осклабился.
– Вы угадали, – с грустью в голосе ответил Алоизий. – Мы скорбим о нем, он был верным сыном церкви…
– О землекопах я уже не спрашиваю…
– Это были всего лишь схизматы, захваченные в плен доблестными рыцарями Ливонского ордена, который, как вам известно, покровительствует нашему монастырю. В мягком, убаюкивающем голосе патера прозвучали резкие металлические нотки.
– Амен, – закончил его повествование Ротгер. – Мне нравится ваша решительность и преданность ордену, святой отец. И не только мне. Я уполномочен передать вам устную благодарность магистра и его благословение. Можете не сомневаться – ваши деяния ради высшей цели нашего братства не остались незамеченными.
– Благодарю, – взволнованно ответил патер. – Жизни не пожалею…
– Так вот, касательно замка, – невежливо перебил рыцарь Алоизия; все-таки спиртное и на него подействовало. – Я хочу разместить там своих солдат. Как вы понимаете, нравы и поведение у них совсем не монашеские. Поэтому, во избежание эксцессов, мы должны жить отдельно. Тем более, что вскоре к нами придет подкрепление. В мире стало очень