неспокойно…
– Это благая весть, – обрадовался патер. – Мы поможем в обустройстве замка. Правда, людей у нас маловато…
– Сия беда поправима, – угрюмо ухмыльнулся рыцарь. – Через день-два, после небольшого отдыха, мой отряд хорошо почистит окрестные леса. Думаю, там мы найдем и землекопов, и каменщиков, и плотников…
– Мудрое и своевременное решение. Схизматы совсем обнаглели. – Голос Алоизия снова затвердел. – Но есть одно препятствие, которое не так просто преодолеть и которое может помешать нашим планам…
– Оно столь очевидно, что не стоит о нем и говорить, – криво ухмыльнулся Ротгер. – Магистру и капитулу известно о болезни приора. О смертельной болезни приора, – с нажимом повторил рыцарь. – Поэтому принято решение найти ему замену. Естественно, после его смерти.
– После смерти… – повторил, словно эхо, патер Алоизий, дрожа от непонятного возбуждения. – Но приор пока не думает умирать, спаси его Господь…
– Кто знает, кто знает…
Рыцарь сунул руку за пазуху и достал оттуда небольшой пакет, покрытый для водонепроницаемости прозрачным лаком.
– Здесь, святой отче, указ епископа о вашем назначении на должность приора с открытой датой, которую потом вы поставите сами.
– Но…
Патера Алоизия бросило в жар; в этот момент Ротгер показался ему дьяволом- искусителем.
– Астрологи предсказали, что приор умрет не позднее следующей недели, – безапелляционно сказал рыцарь. – А епископ просто не имеет права оставлять отвоеванный у схизматов монастырь, этот форпост веры в варварских землях, без главы и твердой руки, ибо враги церкви не дремлют. Оба, как по команде, умолкли. Больше говорить было не о чем. Алоизий был возбужден до крайности, а рыцаря потянуло на сон, о чем он и доложил патеру.
Проводив Ротгера в его покои, Алоизий закрылся в своей кельей и, упав перед распятием на колени, начал истово молиться. Ни тот, ни другой не могли видеть как на высоте трех-четырех метров от монастырской стены, возле которой находилась скамья, где беседовали Ротгер и Алоизий, вдруг отделилась тень и начала быстро ползти вверх, к площадке для стрелков. Тень напоминала огромную летучую мышь, и по цвету мало отличалась от камней, из которых была сложена стена.
На площадке тень превратилась в человека, одетого в длинный плащ. Смотав веревку, по которой он поднимался, человек-тень осторожно и бесшумно миновал часового, внимание которого в этот момент было занято не тем, чем нужно, – монах с аппетитом жевал кусок хлеба, запивая его вином из фляжки, и с глубокомысленным видом считал звезды – и скрылся в сторожевой башне.
Над монастырем медленно поднималась большая луна. Она была неестественно красного цвета. Боги предвещали бури, катаклизмы и реки крови.
Но некому было истолковать это знамение – люди знающие мудро помалкивали, занятые добыванием хлеба насущного, а остальные, в том числе богатые и знатные, влачили свое ярмо в будущее. Одним оно казалось светлым и прекрасным, а другим – дорогой к апокалипсису.
Глава 5. ГРАБИТЕЛИ
Стах измаялся в ожидании дела, на которое его подписал иностранец. Черный Человек, как продолжал его именовать про себя Коповский, вышел на связь по мобильному переговорному устройству в условленное время. Но вместо того, чтобы поставить задачу, сказал, что нужно немного подождать. Поэтому Стах места себе не находил, даже спал плохо и во сне начал разговаривать. Ему хотелось как можно быстрее выполнить задание и навсегда распрощаться с нехорошим иностранцем, который теперь чудился ему за каждым углом, особенно в темноте. В отличие от Коповского, его товарищи чувствовали себя превосходно. Он взял в свою команду только двоих, здраво рассудив, что так ему достанется больше «зелени», которую дал (и еще даст, как обещал) иностранец.
День начался по обычному, давно устоявшемуся, сценарию – с посещения пивной Жулинского. Заказав пива и немудреную закуску, состоящую из соленых орешков и вяленых кальмаров, компания расположилась под навесом.
– Вот повезло, так повезло, – разглагольствовал Анджей, с довольным видом поглаживая вздувшийся от пива живот. – Так работать я готов всю оставшуюся жизнь. Клиент платит, правда, пока непонятно за что, но какая нам разница? Солдат спит, а служба идет. Верно я говорю? Еще неделю назад мне приходилось сшибать копейки на опохмелку у знакомых и своих стариков. А сегодня сам могу угостить кого угодно.
– Ендрусь, не трынди! – раздраженно сказал Стах. – Здесь не только мы. Вон старый лис Жулинский который день кругами возле нас ходит. Уши у него как у слона, он все слышит. И на ус мотает.
– Уши можно при надобности и остричь, – меланхолично заметил третий участник застолья, забавляясь ножом с выкидным лезвием. – А усы сбрить… вместе с верхней губой.
Его звали Збых. Он был хладнокровен до полной отмороженности и пускал в ход нож или кастет, не задумываясь. Светло-голубые ничего не выражающие глаза Збышка смотрели на собеседника, не мигая. Его холодный взгляд даже у Стаха, не отличающегося большой впечатлительностью, вызывал чувство настороженности и опаски.
Обычно Коповский редко имел общие дела со Збышеком. Он боялся, что тот может сорваться и потащить его за собой в кутузку. Стах пригласил на дело Рыбу (так кликали Збыха с детства) только по одной причине – в случае чего, его приятель может спокойно, не дрогнувшей рукой, сделать в шкуре Черного Человека несколько лишних дырок.
Сам Коповский на такое не согласился бы даже под пистолетом. Иностранец вызывал в нем очень неприятное чувство первобытного страха. Так мандражировал его далекий предок, сидя в пещере, перед которой прохаживался голодный саблезубый тигр. Что касается Анджея, то он в намечающемся предприятии должен был выступать в качестве рабочей лошадки. Ендрусь обладал поистине бычьей силой и такими же мозгами. Он был простодушен, глуповат и добр, а на всякие «подвиги» под руководством Коповского его толкала нищета.
– Климпу в психушку сдали, – сообщил новость Анджей.
– Да ну? – вяло удивился Стах. – Кто же это у нас такой отзывчивый и добрый?
– Старуха Живалкова.
– Надо же…
Коповский ухмыльнулся.
– Что-то я не припоминаю, – сказал он, – чтобы она была замечена в большом человеколюбии. Или Климпа ее достал?
– Не совсем так, – ответил Анджей. – Просто он как встал на колени посреди двора два
