моим пленником. Так что извини, брат, в происшествии есть и моя вина. Недоглядели…

– Где он!? – взревел Чтан, наливаясь кровью.

– Брось… – поморщился Ротгер. – Забудь. Это всего лишь неприятный эпизод. Челюсть твоя не сломана – и то ладно. А что касается того хлопа… пусть его. Невелика птица. Пусть немного полетает. Мы до него еще доберемся. Он оскорбил рыцаря, а за этот поступок лишь одна плата – кровь.

– Невелика птица!? – вскричал Чтан. – Да знаешь ли ты, брат Ротгер, кто этот Байда?

– Хлоп и схизмат, которого нужно было сразу повесить или посадить на кол. Да вот беда – я в этой глуши совсем размяк. Вел с ним душещипательные беседы, вино за одним столом пил… дьявол!

– Нет, ты не знаешь, кто он…

Лицо Чтана почернело от ненависти, распирающей польского рыцаря изнутри.

– Это князь Вишневецкий[54]! Да, да, Байда Вишневецкий, казацкий старшина, проклятый схизмат, один из самых больших врагов нашей святой веры.

– Святая пятница! Не может того быть! – Ротгер взвился, как ужаленный.

Ротгеру было хорошо известно это имя. Князю Вишневецкому не сиделось в своей Украине, и он часто совершал набеги во главе казачьих дружин на турок, крымских татар и даже на европейские владения Ливонского ордена.

Все воинские похождения Байды (как прозвали князя Вишневецкого казаки) заканчивались викторией, и он возвращался домой, отягощенный богатой добычей. А за его отрядом шли валки с освобожденными из рабства земляками и пленниками, которые хитроумный князь потом менял на украинцев, попавших в иноземное рабство.

– Нет, я не ошибаюсь. У меня с ним давние счеты… – Чтан скрипнул зубами.

– Будем считать, что нас теперь двое. Ах, как ловко он меня – нет, нас всех! – провел.

– Немудрено. Байда ведь характерник.

– Что такое характерник?

– Колдун.

В ответ Ротгер лишь сокрушенно покачал головой. На душе у него было очень скверно. Теперь он был уверен, что так называемое «посольство», скорее всего, являлось разведывательным отрядом украинских казаков. Но что понадобилось Байде в этих забытых Богом и людьми местах? Рыцарь готов был заложить свою голову на спор, что князь Вишневецкий отправился за тридевять земель от Украины не для того, чтобы развеять скуку и приобрести новые впечатления.

Глава 13. ЛУЧ СМЕРТИ

Казалось, что хлынувший, как из ведра, ливень притушил страсти, бушующие на вершине холма. Дождь шел недолго, но когда отгремели последние раскаты грома и все еще брюхатая туча лениво уползла за горизонт, над Тремя Могилами воцарилась благостная тишина. Стах и Анджей, мокрые и злые, к тому времени отошли от холма на безопасное, как им казалось, расстояние. Они забрались на кряжистого дуба-патриарха, откуда можно было без помех наблюдать за возвышенностью и одновременно сушить под солнцем, выглянувшим из-за туч, свою одежду.

– У меня уже руки трясутся от голода, – скулил Анджей.

– Потерпи немного, – грубо отвечал Коповский. – Не ной, и без тебя тошно.

– А сколько еще терпеть? – наивно спросил Анджей.

– Слушай, отстань! – рассердился Стах. – Трескай желуди, если терпеть невмоготу, их тут уйма.

Анджей побурчал немного, побурчал, а затем и впрямь принялся за желуди. Он жевал ядрышки с таким видом, словно его к этому приговорили. Тем временем над Тремя Могилами на темно-синем фоне грозового неба появилась огромная яркая радуга. Даже Коповский, который к разным природным красотам был безразличен, не мог не отдать должное фантастически красивому зрелищу.

Неожиданно Стаху показалось, что из самой вершины холма прямо в центр радужной дуги, ударил голубой луч. Он протер глаза – почудилось, что ли? – и напряг зрение. Нет, точно, луч был. Он казался стрелой огромного лука, древком которого была радуга, и вонзался в космические глубины.

– Что это!? – прошептал пораженный Анджей.

Он даже перестал жевать и сидел на толстой ветке с открытым от изумления ртом.

– Не знаю, – так же тихо ответил напуганный Стах.

Явление и впрямь было невиданным. Широкая бело-голубая дорожка пульсировала, будто свет устремлялся вверх равными порциями. Луч не выглядел плотным, скорее, он был прозрачным, но его голубоватое свечение казалось неземным, а потому пугающим.

– Давай уйдем домой, – жалобно сказал Анджей. – Помрем мы здесь… как Збышек…

– Типун тебе на язык! – окрысился Коповский. – Сиди и жуй. Пока не узнаем, чем закончилась бойня наверху, никуда не пойдем.

«Твое дело сторона, а мне отчет держать», – мысленно закончил он свою короткую речь. Стах даже поежился, вспомнив пристальный взгляд Черного Человека.

Они просидели на дереве до вечера. На возвышенности ничего не происходило, словно и не было недавно перестрелки, не взрывались гранаты и не кричали раненные. Луч над холмом держался недолго – от силы полчаса. Первой сошла с небес радуга, а затем и луч потускнел, чтобы растаять в солнечном мареве. Но в воздухе до самого вечера держался сильный запах озона – гораздо сильнее, чем после обычной грозы.

Стах диву давался. Тишина на холме его просто пугала. Что там происходит? Куда подевались вооруженные люди? Он не мог поверить, что сражающиеся перестреляли друг друга. Но если они ушли, то в какую сторону? Ведь Стаху с дуба была хорошо видна единственная более-менее приличная дорога на холм. Там когда-то находилось что-то наподобие древней лестницы (от нее остались даже сглаженные временем каменные ступеньки) и рос невысокий кустарник.

Про лестницу ему рассказывал еще отец, но он уже подзабыл подробности того разговора. Можно было, конечно, уйти с холма тем же путем, что и он с Анджеем – через лесные заросли на склонах, но этот путь был не из приятных, в чем они убедились на собственном примере. Тем более, что у победителей, конечно же, имелись раненные, а с ними продираться через чащу было сложно.

Коповский не стал дожидаться, пока совсем стемнеет. Он понимал, что Анджей прав – без еды толку от них будет мало. А потому, едва солнце зацепилось за верхушки деревьев, они слезли с дуба и направились к ближайшему озерку, чтобы наловить рыбы.

Им повезло – на закате рыба клевала так, словно водяной лично ее на крючок цеплял. За какой-то час Стах наловил не менее четырех килограммов карасей и линей. Пока Стах упражнялся с удочкой, Анджей соорудил маленький шалаш – чтобы скоротать ночь. При его силушке эту работу он выполнил играючи. А главным допингом в трудах бедного Ендруся была сладостная мысль об ужине. Костер они разожгли под вывороченным корневищем – с таким расчетом, чтобы его не было видно с холма.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату