– То, что мы ожидали, – мрачно ответил Глеб. – До нас все-таки добрались.
– Ах, как скверно…
– Да уж… Хуже некуда…
Глеб решительно взял ружье, набил карманы патронами и сказал:
– Пойду, проверю…
– Только будь осторожен.
– Буду… насколько это возможно…
До завала далеко идти не пришлось. Он был весьма обширным и Глеб лишь горестно вздохнул, представив, как им придется упираться, чтобы разобрать его. Конечно, если она не найдут другого выхода на поверхность…
– Ну как? – с тревогой спросил отец, когда он вернулся.
– Совсем хреново, батя. Нас завалило капитально. Одна лишь радость, что те, кто сюда спускался, или под завалом, или убрались восвояси, не солоно хлебавши.
– Не дрейфь. Я уверен, что другой выход есть. Расстилай дастархан, будем обедать. Все меньше придется нести за плечами…
Основательно перекусив, они собрались и приготовились к поискам. И отец, и сын единогласно решили, что заберут с собой все свое имущество, благо его было совсем немного – вдруг найдется выход, чтобы в пещеру больше не возвращаться.
Глеб было заикнулся, что снова пойдет один, но Николай Данилович не захотел даже слушать его. Похоже, теперь он боялся отойти от сына даже на шаг.
– Батя, может, оставив чашу здесь? – немного поколебавшись и наступив своей песне на горло, предложил Глеб. – Ну ее… Мне кажется, от чаши у нас будут сплошные неприятности. Чересчур много охотников на нее развелось.
– Никогда! – отрезал Николай Данилович. – И оставим эти разговоры.
– Как скажешь…
Они решили проверить ход с ловушкой до конца. Только теперь были приняты все меры предосторожности; все, которые они только могли придумать.
Когда западня с вращающейся плитой осталась позади, и сын, и отец с облегчением перевели дух. Они шли, как скалолазы, привязавшись друг к другу веревкой. Ее свободный конец Николай Данилович самолично прикрепил к каменному отростку, торчащему из пола пещеры, словно рог какого-нибудь доисторического гиганта.
Дальше спуск стал более пологим. Ступеньки закончились, ход сузился, его своды опустились ниже, и теперь приходилось идти, согнувшись. Здесь уже было совсем сыро. Под ногами плескалась вода, стекающая по стенам. Николай Данилович даже начал опасаться, не образовывают ли ручейки водяную линзу внизу, что означало конец всех надежд. Но тут ход опять начал расширяться и пошел вверх. А вода исчезала в многочисленных трещинах, напоминающих канализационные решетки.
– Это тоже древние строители сделали? – спросил Глеб. – Как ты думаешь?
– Похоже на то, – ответил отец. – Они поступили мудро – не стали бить глубокие шурфы для осушения подземного хода, за них сама природа постаралась.
– Но если строители святилища расстарались на водосток, – а они явно это сделали, нижняя часть хода точно искусственного происхождения – значит…
– Ничего пока не значит, – перебил его Николай Данилович. – Не спугни удачу, сын.
– Все, вопрос с повестки дня снимается.
Вскоре ход привел их в небольшую пещеру. Глеб воскликнул:
– Мы рядом с поверхностью! Видишь, земля.
Действительно, стена в дальнем конце пещеры состояла из обломков породы с землей. Мало того, она была пронизана корнями, которые образовали бахромчатую занавеску.
– Есть! – радовался Глеб, едва не танцуя. – Батя, мы победили!
– Погоди круги по воде пускать, – остановил его душевный порыв умудренный житейским опытом
Николай Данилович. – Может, до поверхности метров десять.
– Откопаемся! – твердо заявил Глеб.
– Да и земля здесь вперемешку с камнями, – невозмутимо продолжал отец.
– Можешь ты, батя, опустить ниже бордюра самую лазурную мечту, можешь, – сказал раздосадованный Глеб. – Но я уверен, что копать придется не более двух метров. Притом с небольшим наклоном вверх – чтобы земля легче сыпалась, а камни скатывались сами.
– Почему ты считаешь, что длина лаза будет два метра?
– А как ты думаешь, почему здесь так свежо? Ведь, по идее, мы в тупике глубоко под землей.
– Верно. Слона-то я и не заметил…
– То-то же… – Довольный Глеб радостно ухмыльнулся. – Посмотри вверх… не туда, левее. Что ты видишь?
– Эй, да ведь там трубы! – удивленно воскликнул Николай Данилович.
– Что и следовало доказать. Это душники, батя. Трубы, кстати, из обожженной глины. Так что отсюда до поверхности два метра – не более того.
– Сдаюсь. Начнем?
– И даже без полагающегося нам перекура, – бодро заявил Глеб. – Но копаю только я. И не спорь со мной на эту тему!
– Не буду… – Николай Данилович тепло улыбнулся. – Все-таки, хорошо иметь сына. А? Как ты думаешь?
– Хорошо, – весело подтвердил Глеб.
– Вот и я так считаю. Так что, друг ситцевый, если доберемся домой, я лично тебя женю, притом на девушке, в семье которой преобладают мужчины. Хочу внука. А если будешь спорить и упираться, лишу тебя наследства.
– Куда денешься… – обречено вздохнул Глеб. – Аргумент у тебя железный. Лучше быть богатым женатиком, нежели нищим холостяком.
Оба дружно рассмеялись. До Николая Даниловича только сейчас дошло, какой ему сегодня подвалил фарт – ведь он достал сына буквально из преисподней. А Глеба не мог нарадоваться, что отец пошел на поправку, хотя и с помощью колдовской чаши.
Глеб взялся за работу с неистовым напором. Откуда и силы появились. Так обычно бывает с уставшей ломовой лошадью, когда она почует запахи родного хлева. Тогда взмыленная лошадка показывает чудеса прыти, удивляя хозяина.
Он оказался прав. Даже более, чем прав, потому что сегодня удача явно была на стороне Тихомировых, несмотря на коленца, которые выкидывала судьба.
Рыться Глебу пришлось совсем недолго, потому что дерево, выросшее на склоне, повалила буря, и его корневище вывернуло добрых два куба земли, тем самым оставив над заваленным входом в пещеру сущий пустяк – корку толщиной с метр. Когда отвалился последний камень, облепленный глиной, и в пещеру хлынул солнечный свет, у Глеба даже в глазах потемнело от радости. Живы!!! Опять они обманули старуху с косой!
– Батя, выходи! – подал он руку Николаю Даниловичу.
– Умерь свой пыл, – строго осадил его отец. – И говори тише. Возможно, где-то неподалеку те…
Кто такие «те», Глебу объяснять не нужно было, и он упрятал свою буйную, неистовую радость поглубже – до лучших времен.
Они очутились почти у подножья холма, в лесных зарослях. С одной стороны находились обрывы, а с другой – уже знакомая им старинная лестница, сглаженная временем, к которой подходила не менее древняя дорога. А на дороге стоял вездеход. Возле него
