лохматая. Жук знал всех жильцов дома, а для детей, игравших в песочнице, был охранником.
Никто из чужаков не мог к ним даже приблизиться, потому что на его пути тут же появлялся злобный оскал Жука. За это пса любили все молодые мамаши, так как они могли болтать, сколько душе угодно, зная, что дети под присмотром такого бдительного и ответственного сторожа.
– Что они ищут? – шепотом спросил Лукич, приблизившись ко мне на расстояние шага.
– Не знаю.
– Как это не знаешь!? Ну ты даешь. Спроси. Обязаны ответить. Ну!
Я понимал Лукича. Ему очень хотелось знать все подробности происходящего. Он не мог себе простить, что не поучаствовал в обыске на квартире убитого Хамовича. Это для него стало трагедией.
Когда приехала милиция, Лукич был на рынке. Он ходил туда с утра пораньше, чтобы опередить спекулянтов, скупавших у крестьян все подряд, а потом повышавших цены раза в два. Лукич перехватывал деревенские машины, стоявшие в очереди на въезде в рынок, и, как ни странно, ему не отказывали, продавали все, что он просил.
Короче говоря, когда он возвратился с покупками, поезд уже ушел. Команду понятых набрали с других подъездов.
И впрямь, подумал я, в чем меня обвиняют? Лукич прав, нужно узнать. Я подошел к майору, который в это время давал какие-то указания мужику в роговых очках (как оказалось, это был эксперт), и спросил каким-то деревянным голосом:
– В чем я провинился?
– Вы обвиняетесь в убийстве гражданина Чарнецкого, – сухо ответил Ляхов.
– Кого!?
– Чарнецкого Вацлава Казимировича, – повторил майор, добавив имя-отчество.
Я был сражен наповал. Меня обвиняют в убийстве! Да что же это такое творится!? С ума сойти…
Чарнецкий… Кто это? Я не знаю такого. Постой, постой… Вацлав Казимирович… Нет, не может быть!!! Не верю!!!
Это был Князь. По фамилии мы вообще его звали чрезвычайно редко (я узнал ее, только просмотрев – по случаю – списки членов городского общества нумизматов), а что касается имени-отчества, то они звучали лишь на наших торжествах, которые случались раз или два в год.
Дед убит… Я тупо посмотрел на опера и, не удержавшись на ногах, буквально рухнул в кресло. Ляхов посмотрел на меня с каким-то странным выражением и отошел в сторону. Его место тут же занял Лукич.
– Ну, чего? – спросил он нетерпеливо.
– Лукич, меня сватают на роль киллера… – произнес я непослушным языком.
Меня поразило то, что Лукич даже не удивился. Он лишь сказал с мстительными нотками в голосе:
– Менты есть менты, что там говорить… Для них найти крайнего – первое дело. Кому хочешь, дело сошьют. Уж я-то знаю… Козлы! А ты молчи, не дай себя расколоть. Только так можно отмазаться.
– Лукич! – возопил я трагическим шепотом. – Ты что мелешь!? Разве я похож на убийцу!?
– Конечно, нет, – поспешил меня «успокоить» Лукич. – Ты хороший мальчик. Воспитанный. Но, знаешь, бывает всякое…
– Спасибо тебе за доверие, – буркнул я обиженно.
И начал усиленно ворочать мозгами. В голове немного прояснилось, и я начал соображать более-менее здраво.
Князь убит… Кем? За что? Это вопросы к следствию. В убийстве я точно не виноват. Если только на некоторое время я не сошел с ума. В таком случае и впрямь ни за что ручаться нельзя. Но этот вариант лежит в мистико-фантастической области.
А вот время, когда свершилось преступление, это уже зацепка. У меня есть шанс соскочить с крючка. Но в этом случае я должен предъявить оперу серьезное алиби.
– Майор! – позвал я Ляхова.
– Слушаю вас, – сказал опер, который в этот момент с интересом рассматривал мою коллекцию монет.
Естественно, ключи от сейфа, где я хранил коллекцию, мне пришлось отдать его помощнику.
– Скажите мне, когда я убил Кня… извините, Чарнецкого?
– А вы уже не помните? Странно. Такой умный молодой человек, а страдаете провалами памяти…
– Вам никто не говорил, что вы обладаете юмором висельника?
– Ну-ну! Не забывайтесь.
