полковник упражнялся в риторике, распекая подчиненного, майор мысленно подсчитывал во что ему обойдется ремонт жилища.
Минуты через три он тяжело вздохнул и оставил это бесплодное занятие – с его зарплатой не то что евроремонт, но даже облицевать туалет и ванную кафелем в ближайшем обозримом будущем весьма проблематично. Хорошо хоть с квартирой ему повезло: в аккурат через месяц после развода майора с женой умерла бездетная тетка Клевахина, и он выручил за ее добротный деревенский дом необходимую для покупки скромной однокомнатной клетушки сумму.
– Игорь Петрович, у тебя минералки не найдется? – невинно хлопая ресницами, спросил Клевахин у вошедшего в раж полковника.
– Чего!? – Бузыкина будто кто по башке хватил; он даже рот не закрыл, остановленный вопросом майора на полуслове.
– Я говорю водички, минералки…
– Николай Иванович! – возопил возмущенный полковник. – Ты опять за свое!?
– Ладно, Игорек, кончай базар-вокзал, – фамильярно ухмыльнулся Клевахин. – Сам говоришь, что время не терпит. Пойду я. Считай, что 'кладбищенское' дело в производство принято. Берендеева в напарники дашь?
– Нет! – отрезал остывающий Бузыкин. – Тюлькин уже в курсе, так что…
– Ладно. Пока, товарищ полковник.
С этими словами Клевахин пошел к выходу.
– А минералка? – быстро спросил Бузыкин.
– Спасибо. Как-нибудь в другой раз.
– Старый козел… – прошипел ему вслед полковник. – Ты у меня когда-нибудь допрыгаешься. Штымп гребаный…
Клевахин этих слов не услышал. Да ему было и наплевать на мнение Бузыкина о своей персоне. Его мысли сейчас занимало другое – у кого перехватиться до получки.
Тюлькин сидел в кабинете, обложившись бумагами, и с глубокомысленным видом коптил сигаретой потолок.
– Здорово…– буркнул майор и присел на свободный стул.
– Здравия желаю! – бодро ответил старлей и поторопился потушить окурок.
– Кучеряво живешь, – кивнул Клевахин на пачку 'Мальборо', лежавшую возле импровизированной пепельницы – ракушки морского моллюска.
Тюлькин смущенно пожал плечами и промолчал.
– Личности убитых и раненных на кладбище установлены? – спросил майор, с тоской глядя на серое плачущее небо за окном.
Он не любил позднюю осень. И не только из-за мерзкой дождливой погоды. Обычно в это время кривая тяжких преступлений на графике в кабинете Бузыкина резко взмывала вверх, превращаясь в высокий горный пик.
– Почти всех…– как-то робко ответил Тюлькин.
– Ну? – удивился майор – это было что-то новое.
Из своей богатой практики он знал настолько медленно, со скрипом, раскручивается маховик следственной машины, особенно когда случается такое ЧП, как этой ночью.
– Дай список, – угрюмо глянул он на Тюлькина.
Заряд утренней бодрости, которую можно было с известной натяжкой выдать за остатки вчерашнего хорошего настроения, улетучился словно папиросный дым на сквозняке. Тягостное предчувствие, появившееся у него после короткого разговора с капитаном Берендеевым, вдруг стало принимать очертания некоего стихийного бедствия, пока еще до конца не осознанного, но вполне реального, надвигающегося с неотвратимостью снежной лавины. И убежать от нее он уже не мог.
Список впечатлял. Фамилии, которые там значились, вызвали у Клевахина даже не нервный озноб, а настоящий зубодробительный мандраж:
Кирюхин В.А., директор фирмы 'Абрис'. Сукин сын, каких поискать. Один из самых состоятельных людей города, друг мэра. Псих и извращенец.
Опришко С.К., бывший комсомольский секретарь, неизвестно чем занимавшийся, юрист по образованию.
По слухам, гомосексуалист. Родственник вице-премьера.
Сенчук Г.Л., мастер спорта по боксу, один из бригадиров местного 'пахана', вора в законе Базуля. Кличка Череп.
Эти уже в морге. В реанимации лежали Ватагин и Солодовник, известные в определенных кругах как Вата и Калган. В обоих было по две ходки в места не столь отдаленные. Короче говоря, компашка собралась еще та…
– А кто остался за кадром? – спросил сквозь зубы Клевахин.
– Какая-то девица. Ее нашли в кустах в полуобморочном состоянии и в чем мать родила.
– Где она?
Тюлькин замялся.
– Ну! – поторопил его майор.
– Кгм! – старлей смущенно прокашлялся. – В общем, она сбежала…
– Твою мать!.. – неожиданно даже для себя взорвался Клевахин. – Упустить такого важного свидетеля – это нужно уметь. Что там случилось?
– У нее был порез на груди. Приехала 'Скорая', ей сделали перевязку… Никто даже не мог предположить, что она окажется настолько прыткой. Пока врачи занимались остальными, девица позаимствовала медицинский халат и смылась. Там такая была запарка…
– Хреновому танцору вечно что-то мешает – то калоши, то собственные… Ладно, что теперь поделаешь.
Сфотографировать ее догадались?
Тюлькин сокрушенно покачал головой.
– Ясно, – тяжело вздохнул майор. – Все как всегда. Бардак. Чему вас только учили в школе милиции? А, о чем я говорю!
– Можно сделать фоторобот…
– И на нем она будет похожа на добрую половину городских девушек.
– Тогда как…
– Молча! – отрезал Клевахин. – Займись фотороботом. Теперь ты мой напарник. Кому из следователей поручили это дело?
– Атарбекову.
– Да-а… Дела наши скорбные… – Клевахин поморщился, словно от зубной боли.
По идее, он должен был радоваться, что 'кладбищенское' дело ведет Атарбеков – чего- чего, а высокого профессионализма Темирхану Даудовичу не занимать. Но с другой стороны майор знал, что Атарбеков построил себе двухэтажную виллу в престижном районе, куда воткнуться было труднее, нежели стать народным депутатом. Там жили только 'новые' русские и 'отцы' города. Под громадные особняки они оттяпали добрый кусок центрального парка вместе с прудом, и теперь покой 'сироток' – так прозвали новоявленных нуворишей городские острословы – охранял взвод милицейского спецназа. Интересно, за какие такие заслуги обычный следователь попал в круг избранных?
– Поеду на Чулимиху, – решил Клевахин. – Надеюсь, охранение вокруг кладбища догадались выставить?
– Обижаете, товарищ майор… – На лунообразной физиономии Тюлькина появилось смешанное выражение досады и торжества. – Я настоял.
Понятно. Значит опергруппой, выехавшей на место ЧП, командовал лично Бузыкин. Так