что винить Тюлькина в раздолбайстве Клевахин был не вправе – сыщицкий 'почерк' своего бывшего стажора он знал не понаслышке.
– Извини, – буркнул Клевахин, одеваясь.
'А на кладбище все спокойненько, ни друзей ни врагов не видать…' – вспомнил майор слова когда-то очень известной песни, когда вышел из милицейского 'жигуля' у ворот погоста. Вокруг царила настолько пронзительная тишина, что кровавые ночные события казались чьей-то гнусной выдумкой. У входа неприкаянно топтался дюжий омоновенц, потихоньку матерясь и время от времени потирая озябшие руки.
Дождь, зарядивший с утра, закончился и прояснившееся небо дохнуло даже не осенней, а зимней морозной прохладой. Клевахин сумрачно взглянул на кладбищенскую церквушку, и, заметив через открытую дверь черную фигуру священника, невольно кивнул головой – поприветствовал его. Он не был верующим, но к религиозным убеждениям относился с пониманием.
Дорожки между могил оказались ухоженными и посыпанными крупнозернистым речным песком. Только крохотная площадь перед церковью и центральная аллея были заасфальтированы.
Клевахин шел почти наобум, практически не руководствуясь бестолковыми объяснениями Тюлькина.
Старинное кладбище впечатляло размерами и какой-то удивительной святостью, тронувшей даже зачерствевшую душу майора. Обычно крикливое воронье, сбитое в стаи, пролетало над головой бесплотными и беззвучными тенями. Но возможно Клевахин ошибался и дело было вовсе не в святости погоста, а в той трагедии, что разыгралась здесь ночью.
Первым, кого встретил майор в этом тихом и скорбном месте, был Атарбеков. Он бродил между могил, как призрак отца Гамлета, что-то бормоча себе под нос, и по своему обычаю часто-часто кивая головой, будто одобряя собственные мысли. Завидев Клевахина, он поторопился к нему навстречу.
– Рад возможности снова работать с вами, – сердечно сказал Атарбеков, пожимая руку майора.
– Взаимно, – широко улыбнулся Клевахин.
Следователь был невысокого роста, худощав, жилист и говорил с легким акцентом. Его живые черные глаза не знали ни секунды покоя, катаясь внутри глазниц ртутными шариками. -… Осмотр места происшествия произвели из рук вон плохо, – с досадой рассказывал Атарбеков. – Затоптали все, что только могли. Можно, конечно, пенять на ночное время, но какой осел додумался вызвать роту внутренних войск!? Чтобы хоть с какой-то пользой прочесать все эти кладбищенские заросли, нужно было 'подвесить' вертолет с сильным прожектором, но на это ума не хватило.
Похоже, Атарбеков еще не знал, кто возглавлял выездную опергруппу, а потому возмущался горячо и вполне искренне, не боясь уязвить самолюбие не участвовавшего в осмотре кладбища Клевахина, а в перспективе и того самого 'осла' – майор в интриганах не числился и держал язык на привязи.
Следователь привел майора к камню, где происходили основные события. Вытоптанная трава, какие-то ящики, темные пятна засохшей крови…
– Что они здесь среди ночи делали? – осторожно поинтересовался Клевахин.
У него уже была своя версия, но он хотел знать, что думает Атарбеков. Вернее, не что думает, а как относится к ночным событиям на кладбище городской официоз. Майор был уверен на все сто процентов, что Атарбекова назначили вести это дело вовсе не случайно.
– Не знаю, – так же осторожно ответил и следователь.
– А предположения? – не отставал майор.
– Сколько угодно, – нахмурился Атарбеков. – Например, справляли поминки по усопшему…
Понятно. Официальная версия вытанцовывается. Интересно, она будет в ходу только для прессы, или придется 'лепить горбатого' и в расследовании?
– Но мы должны – обязаны! – раскрыть это преступление, – спохватился Атарбеков: он знал, что Штымпа на мякине не проведешь, а потому играть с ним в закулисные игры – себе дороже.
– Я так понимаю, нужно сосредоточиться на неизвестном снайпере… – глядя прямо в глаза следователю, сказал Клевахин.
– Именно, – взгляд Атарбекова потускнел, будто черный жар в глазах присыпали пеплом.
– Будем работать… – индифферентно промолвил майор, который только теперь до конца осознал во что он по милости Бузыкина вляпался.
Клевахин понял, что ему придется ходить буквально по лезвию ножа. Ни о каком 'висяке' речи просто не должно быть. Местный бомонд – наверное, и не только – с него кожу сдерет, пока не получит ответ на вопрос, кто осмелился поднять руку на таких 'уважаемых' членов общества. Но любая медаль имеет и оборотную сторону – Клевахин не сомневался, что ему будет предоставлено все необходимое для работы. И даже больше чем все.
– Темирхан Даудович, у меня просьба… – майор со вздохом окинул взглядом территорию кладбища.
– Слушаю, Николай Иванович, – остро прищурился Атарбеков – Нужно произвести более тщательный осмотр местности. Один или вдвоем с вами мы будем пахать здесь до новых веников. Поэтому предлагаю пригласить старшекурсников школы милиции. Для них полевая практика, а нам существенная профессиональная помощь.
– Вы считаете, можно еще что-то найти… кроме того, что удалось отыскать опергруппе? – Атарбеков смотрел хищно, словно готовый к охоте ястреб.
– Надеюсь, – сделал простодушную мину майор. – Кстати, у вас уже есть заключение экспертов по гильзам от оружия снайпера?
– Да. Они предполагают, что это СКС.
– Серьезная штука. И скорее всего оснащена прибором ночного видения.
– Похоже… – Атарбеков хотел сказать еще что-то, но тут подал голос его сотовый телефон.
'Круто…' – позавидовал Клевахин, глядя на изящную пластмассовую вещицу в руках следователя. Из вежливости он отошел на несколько шагов в сторону, и старательно делал вид, что не интересуется о чем идет разговор. Впрочем, Атарбеков говорил тихо и до майора долетали лишь отдельные слова. По тому как лицо следователя приобрело почтительное выражение, он понял, что Атарбеков беседует с какой-то важной шишкой.
– Извините, Николай Иванович, меня срочно вызывают… – Атарбеков был взволнован. – Так что вы тут без меня…
– Никаких проблем, – радуясь в душе, бодро ответил Клевахин – он очень не любил, когда во время работы ему дышали в затылок.
– А насчет курсантов считайте, что вопрос решен. Я договорюсь. Думаю, через час они будут здесь.
– Спасибо…
Атарбеков уехал. И конечно же не на раздолбанном милицейском 'жигуленке' – новенький БМВ следователя был припаркован возле церкви.
'Живут же люди…' – невесело ухмыльнувшись, мельком подумал Клевахин. И тут же выбросил Атарбекова из головы – его ждала работа, которую он любил, хотя в этом даже сам себе не признавался.
