ничего не скрывал, рассказал ей все, как на духу. Понравилась она мне. Ну как родная. Забрала с собой, привезла в этот город, на работу пристроила… душа в душу пять лет жили. И тут – болезнь… Когда из морга ее забирал, думал рядом с нею в могилу лягу. Как с ума сошел… – Копылин всхлипнул. – Потом пил целый месяц по-черному. На работе меня не трогали, понимали. А я хотел от водки сгореть… сбежать от враз опостылевшей жизни. Оклемался… Вот, живу… Зачем?
– Да, дела… – Егор Павлович сокрушенно покачал головой.
Он хотел еще что-то сказать, но тут задребезжал звонок на входной двери. Отложив резец и стряхнув с фартука стружку, старик пошел открывать.
На пороге появилась комическая фигура в старом заячьем треухе и клетчатом пледе, наброшенном на плечи поверх выцветшей от времени фуфайки. Это был Гуга, знаменитый нищий с Подковы.
– Палыч, б-беда! – вместо приветствия выпалил он, с опаской покосившись на Грея, который начал его обнюхивать.
– О чем ты? – старик был удивлен – до этого Гуга никогда к нему не приходил.
– Тетя Игина в б-богнице! Ой, пгохо, очень пгохо…
– Что ты такое несешь!? – старик схватил Гугу за плечи и сильно тряхнул. – Какая тетя, в какой больнице?
– Совсем пгохо… – горестно тянул свое попрошайка; по его щекам побежали слезы.
Егор Павлович не сразу сообразил, о ком говорит Гуга, а потом решил, что ослышался, хотя знал, что 'тетей Ириной' нищий называл актрису, несмотря на то, что она была не на много старше его. Ирина Александровна и раньше, а тем более теперь, когда стала зарабатывать получше, подкармливала Гугу горячей пищей и пирожками с ливером, которые он обожал. Обычно он приходил к ней раз в неделю – наверное, понимал, что надоедать нельзя – и усевшись прямо на пол у входной двери, степенно хлебал суп личной деревянной ложкой. Пройти на кухню и поесть, как нормальные люди, он отказывался категорически.
– Что с ней случилось?
– Утгом 'Скогая' забгала… у-у-у! – завыл Гуга, размазывая слезы по щекам.
– Куда ее отвезли? – спросил Егор Павлович, торопливо переодеваясь в чистое.
– Вот… – нищий, пошарив за пазухой, ткнул ему в руки мятый бумажный листок.
Спустя полчаса старик уже бежал по щербатым ступенькам восьмой больницы, расположенной в здании довоенной постройки, которое до такой степени обветшало, что его стены скрепили швеллерами и подперли бетонными укосинами. Кардиология – а именно туда поместили Ирину Александровну – находилась на третьем этаже. Ее темные мрачные коридоры полнились больными; видимо, чтобы разместить всех, не хватало палат, а потому койки стояли под стенами вдоль прохода. Егор Павлович едва не задохнулся от тяжелого спертого воздуха, насыщенного человеческими выделениями и запахами лекарств.
Актриса лежала в пятнадцатой палате. Наверное, ее узнали и все же предоставили место получше, так как в больничном покое, кроме Ирины Александровны, находились всего две женщины. Комната была достаточно просторная, с высокими потолками и на удивление светлая.
– Что такое, что стряслось!? – бросился к ней Егор Павлович.
– Сердце… – Ирина Александровна попыталась улыбнуться, но у нее это получилось плохо – вымученно. – Колет, вот здесь… – она показала.
– Как это случилось? Когда? Ведь вчера вечером ты выглядела вполне здоровой.
– Это было вчера… – Актриса едва сдерживала слезы. – Посмотри… – Она достала из тумбочки вчетверо сложенный листок и протянула его старику.
Недоумевая, он развернул бумажку и прочитал несколько строчек текста, написанного от руки; это была ксерокопия расписки, заверенной нотариусом.
– Что это? – спросил он, силясь понять о чем идет речь в расписке.
– Муж… у кого-то занял… – По щеке Ирины Александровны медленно скатилась слеза.
– Зачем?
– Он не мог занять такую сумму. Семь тысяч долларов – с ума сойти… Я бы знала. Нам хватало того, что он получал. А на большее мы не претендовали.
– Может, он хотел купить машину?
– Мы от своей едва избавились. Ремонты и бензин съедали львиную долю нашего семейного бюджета.
Кстати, мы и гараж продали. Так зачем ему нужна была еще одна обуза? Не понимаю, ничего не понимаю…
– Возможно, он в карты играл, ходил в казино…
– Что ты! Последний год муж не отпускал меня ни на шаг от себя, а если мы куда и ходили, то только вместе. Он как чувствовал близкую кончину.
– Да, все это очень подозрительно… – Егор Павлович задумчиво вертел расписку в руках. – Но подписи на месте, заверено нотариусом… указан срок возврата долга. Почерк не подделан?
– Как будто его, но ручаться не могу. У мужа всегда были проблемы с почерком, который с годами начал меняться по несколько раз на дню – в зависимости от душевного состояния. Все это было, конечно, смешно, но иногда приносило некоторые неудобства и недоразумения, особенно когда дело касалось финансовых документов.
– А кто принес эту ксерокопию?
– Я их не знаю. Совершенно чужие, посторонние люди. Один высокий, прилично одетый и приторно вежливый. А второй настоящий бандит. Он стоял возле двери и глупо хихикал.
– И что они хотят?
– Дали еще две недели сроку. Если я… если я не отдам долг… – Актриса снова заплакала. – Они грозились отобрать квартиру!
– Успокойся, Ира, я тебя умоляю… – Егор Павлович сам едва не плакал от жалости к несчастной женщине. – Как это – отобрать квартиру? Нужно еще разобраться, что это за расписка. Ладно, допустим муж занял. Но ты-то причем? Какой с тебя спрос?
– Тот, который со мной говорил, сказал, что их это не щекочет. Да, именно так и выразился. И еще он предупредил меня, что если в срок не уложусь, то они поставят меня на этот… ну как его?.. а, вот – счетчик. Что это?
– Ясно… – нахмурился Егор Павлович. – Неважные дела…
– Господи, что мне делать?! – Ирина Александровна в отчаянии закрыла лицо руками.
– Номер с квартирой у них не пройдет, – жестко сказал старик. – Это я тебе обещаю.
– Но как?..
– Давай договоримся: ты выздоравливай и особо не переживай, а я постараюсь, во- первых, во всем разобраться, а во-вторых – если расписка и впрямь не поддельная – решить вопрос с деньгами.
– Такая большая сумма… – Ирина Александровна, приложив ладонь к груди, болезненно поморщилась.
– Что-нибудь придумаем, – придав голосу бодрости, сказал Егор Павлович. – Тебе эти… хмыри адрес оставили?
– Да… – Актриса продиктовала, а старик записал на клочке бумаги координаты фирмы со странным названием 'Джелико', которая от имени ее директора ссудила Велихову семь тысяч долларов.
– Благодетели… – со злой иронией буркнул Егор Павлович – ссуда была беспроцентной, что вызывало определенные подозрения.
