был сама безмятежность, но в его неподвижных, налитых кровью глазах явственно читались неукротимая свирепость и постоянная жажда смертельной схватки.
– Что это за порода? – почему-то с трепетом обратился старик к Чижеватову.
– Бэндог. Помесь американского пит-бультерьера с мастифом. Но я думаю, что в его крови есть примеси и других, совершенно экзотических пород…
Чижеватов ударился в пространные рассуждения, понятные лишь опытному специалисту- кинологу, но Егор Павлович слушал его вполуха. В душе старика начала постепенно созревать удрученность. Он просто не мог представить, что должен предпринять Грей для победы над этим монстром. По весу они не были равны – волкодав оказался легче бэндога почти на двенадцать килограмм, если судить по протоколу взвешивания, который показал старику Чижеватов – и к тому же Викинг имел большой боевой опыт и соответствующую закалку. Представив, как уродливо большие челюсти Убийцы Викинга с клыками величиной в человеческий мизинец крошат кости Грея, Егор Павлович едва не лишился сознания. -… Надежда лишь на выносливость Грея, – старик услышал лишь конец фразы.
– Простите, я не понял… – Егор Павлович с трудом оторвал взгляд от Викинга.
– Бэндоги сильны и практически непобедимы в бою только первые двадцать минут. По истечению этого времени они просто выдыхаются и дожать их, как говорится, дело техники. И упрямства. Ни того, ни другого Грею не занимать. Он прирожденный боец… – Видно было, что Чижеватов убеждает не столько старика, сколько себя.
– Но как Грею продержаться эти двадцать минут?
– Не знаю, – честно ответил Михаил Венедиктович. – Вся беда в том, что, как я уже сказал, в Викинге течет кровь и какой-то другой породы, кроме пит-буля и мастифа; по-моему, что-то восточное. И как весь этот винегрет сказался на бойцовских качествах бэндога, сказать трудно. Эх, ну почему я ни разу не съездил на бои с участием Викинга! Меня ведь приглашали…
– Будем надеяться… – мрачно сказал Егор Павлович и поторопился отойти от контейнера с бэндогом.
Он должен был поговорить с Греем. Они понимали друг друга с полуслова, а иногда их общение вообще было чисто интуитивным. Но сегодня старик просто обязан был рассказать волкодаву о своей любви к нему и попросить у него прощения за печальную необходимость послать его на бой, который мог быть последним в жизни верного пса.
Грей уже все знал. Неизвестно какие флюиды просочились через массивный череп волкодава, чтобы подсказать: рядом, в нескольких шагах, враг. И он должен его убить, чтобы выручить хозяина. Грей не мог видеть через плотно подогнанные доски вольер Викинга, но когда Егор Павлович подошел к ящику, где находился волкодав, тот стоял в напряженной позе, повернувшись мордой точно в сторону бэндога. Его нос слегка подрагивал, впитывая мгновенно ставший ненавистным запах Викинга, по великолепным мышцам пробегала дрожь боевого азарта, а где-то глубоко внутри, практически не слышимый для человеческого уха, рождался зловещий рык. Грей готов был убивать; и не из-за векового инстинкта, чтобы спасти свою жизнь, а ради хозяина, попавшего, как он чувствовал, в беду…
В цирке творилось что-то неописуемое. Подогретые в антракте спиртным, зрители неистовствали.
А когда в деревянной яме ринга появились Грей и Викинг, на арену обрушился шквал воплей и свиста.
Чижеватов объяснил старику, что на последнюю пару бойцов – 'темных лошадок' – ставки в тотализаторе были самыми высокими. Толстосумы, до этого дня не видевшие Грея и Викинга на ринге, хотели таким образом пощекотать себе нервы. Они желали увидеть нечто необычное, нестандартное, и, похоже, их ожидания оправдались – черный, как смоль, волкодав и огромный пятнистый бэндог и впрямь впечатляли.
На этот раз, вопреки правилам, но согласно договоренности, последнюю пару бойцов на ринг вывели не корнеры, а сами владельцы псов – и Викинг, и Грей не признавали никого, кроме своих хозяев. Егор Павлович, который оказался на людях впервые, почему-то совсем не оробел. Он отключился от окружающей его действительности и все свое внимание сосредоточил на Грее. Ему казалось, что сейчас не волкодав бросится в бой, а он. Старика даже испарина пробила; ему показалось, что кровь уже не течет по жилам, а несется, словно горный поток.
Хозяин Викинга был под стать своему псу – здоровенный, какой-то глыбистый и с квадратным лицом в оспинах. Он буквально буровил маленькими злыми глазками Егора Павловича, будто хотел его испугать. Но не отличающийся ни ростом, ни статью старик просто не замечал широкого, как шкаф, владельца Викинга.
Он поглаживал Грея, бормоча что-то не очень внятное – даже не связные слова, а просто набор звуков. И тем не мене волкодав его понимал. Шерсть на холке пса встопорщилась, в глазах зажглись опасные огоньки и только воля хозяина удерживала Грея от немедленной атаки. Впрочем, Егор Павлович на всякий случай держал его за ошейник.
Команда 'Пускай!' ударила по нервам старика словно кнут. Мгновенно сдернув ошейник, старик скомандовал тихо, но жестко, с металлическим акцентом – 'Взять!' Он мог бы вообще ничего не говорить. Злоба на врагов хозяина переполняла Грея, и ему сейчас было все равно кого рвать: сородича, зверя или человека. Он вовсе не страшился жутковатого на вид Убийцу Викинга, хотя, конечно, понимал, что этот противник гораздо сильнее все тех, с кем ему приходилось драться раньше, в таежных селениях. Бэндог, подогретый науськиванием хозяина, тоже не боялся Грея, но звериное чутье подсказывало ему, что стоящий на ринге пес совсем не похож на многочисленных сородичей, которых он побеждал в схватках. От волкодава, всосавшего в себя еще с молоком матери пьянящий воздух свободы, псу, взращенному в неволе, веяло чем-то первобытным, грозным и непонятным.
За спиной Грея роились призраки давно исчезнувших с лица земли хищников, с которыми далекие предки Викинга дрались и умирали, защищая человека и его очаг. И волкодав казался одним из них, только во плоти. Никто из людей неспособен был понять то, что узрел Викинг; однако отважный бэндог, не отличающийся особой чувствительностью, презрев голос инстинкта, подсказывающего ему быть предельно осторожным с этим необычным противником, бросился вперед без страха и колебаний.
Псы сшиблись в самом центре ринга. По наитию Грей избрал верную тактику боя; он избежал прямого столкновения, где преимущество было на стороне более тяжелого Викинга, и попытался подставить бэндогу плечо, чтобы затем, использовав временную потерю соперником равновесия, вцепиться ему в шею, поближе к горлу. Но Викинг не зря носил чемпионское звание. Он остановился так резко, что его когти оставили на деревянном помосте ринга несколько глубоких царапин. И в следующее мгновение пес обрушился на Грея, который теперь встретил бэндога грудью. Схватка пошла клык на клык – в лобовую. Егор Павлович, бурно дыша от волнения, готов был сам перелезть через бортик, чтобы помочь Грею.
Волкодав пока не уступал бэндогу Но он никак не мог добраться ни до горла Викинга, ни до его ног. Куда бы Грей ни ткнулся, как тут же встречал страшные клыки чемпиона. С трибун казалось, что бэндог не торопится побыстрее закончить бой, выматывает волкодава. Но это было не так. Викинг дрался, как бешенный, не испытывая усталости, однако в его действиях все же проявлялась какая-то странная для опытного бойца неуверенность. Похоже, он не мог понять, почему Грей, как будто уступающий напору, все время оказывался чуть дальше от его пасти, чем ему хотелось бы. Викинг щелкал зубами с такой силой и громкостью, словно у него были стальные челюсти. Но этот воистину медвежий капкан чаще всего срабатывал вхолостую.
И все же псам доставалось – как Грею, так и Викингу. Кровь из ран уже оросила чисто
