что это был шведский 'Абсолют'. Налив почти полный стакан, он одним махом осушил его до дна и даже не ощутил потребность закусить. Потоптавшись на кухне, Клевахин возвратился в зал и посмотрел на диван-кровать. Когда он уходил, постель представляла собой кадр из фильма ужасов, а сейчас она была застелена новым пледом, изпод которого выглядывала белоснежная наволочка подушки.
Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Клевахин осторожно опустился на пол, привалился к стене и закрыл глаза. Даже его жесткий и практичный ум был не в состоянии разобраться с происходящим. Он даже не пытался задаться вопросом – кто и зачем? Голый факт, он и есть голый факт. Который непонятно откуда всплыл и неизвестно в папку с каким делом его подшить…
Дверной звонок тренькнул тогда, когда немного пришедший в себя Клевахин намеревался повторить свои упражнения со шведской водкой. Решительно достав пистолет, он направился в прихожую и открыл входную дверь, даже не посмотрев в глазок.
На пороге стоял Балагула. В его маленьких глазках светилось насмешливое любопытство, а руки он поднял вверх, открытыми ладонями к майору, чтобы на всякий случай продемонстрировать свое миролюбие и отсутствие оружия.
– Только не пульните, Николай Иванович, – предупредил он, с опаской покосившись на 'макарова'. – Я без бронежилета.
– Тебе чего? – устало спросил Клевахин, абсолютно не удивившись столь необычному визиту.
– Есть разговор…
– Завтра…
– Извините, но время не ждет. Я вам звонил весь вчерашний вечер и половину ночи, но вы почему-то не отвечали. Случилось много событий, в которых я сам разобраться не могу.
– Ладно… куда денешься… Входи… – Майор хмуро покачал головой.
Балагула это телодвижение понял по-своему.
– Не волнуйтесь, – сказал он, закрывая дверь. – За мною 'хвоста' нет. Проверено…
– Плевать мне на 'хвост', – отрубил Клевахин. – Мне вообще на все наплевать. Уйду на хрен на пенсию.
Видал я эту службу в гробу в белых тапочках с черными шнурочками.
– Какая муха вас укусила?
– Не муха, а шершень. И прямо в задницу. Ни сесть, ни лечь. А все время стоять навытяжку здоровье не позволяет.
– Неужто и вас в конце концов достали? Насколько мне помнится, вы числились в толстокожих.
– Даже подметка и та изнашивается. А я как будто человек… хотя и мент.
– Камешек в мой огород? – Балагула невесело осклабился.
– Нужен ты мне больно… – буркнул Клевахин. – У тебя твоя свадьба, у меня – своя. Да воздастся каждому…
– Какие-то у вас заупокойные мысли. Может, мы их слегка взбодрим, выпив грамм по сто? Моей компанией не побрезгуете?
– Кончай выпендриваться. Ты мой гость, хотя и незваный, так что мне иного выхода нет, как изображать хлебосольство. Проходи на кухню…
Балагула сел на кухонный табурет и с интересом осмотрелся.
– Прилично, я бы сказал… – пробубнил он под нос, загадочно ухмыляясь.
– Ты о чем? – спросил Клевахин.
– Интерьер получился – закачаешься.
– Стоп, стоп… – Внезапная догадка мгновенно очистила замутившиеся от сплошных таинственных загадок мозги майора и он остро посмотрел на благодушествующего Балагулу. – Ну-ка, скажи мне честно, Никита: все это, – он показал на стену, облицованную импортной плиткой, – не твоих ли рук дело?
– Честно? Нет, не моих. Я всего-навсего бывший мент, у которого руки растут не из того места, что нужно. Я даже в личной машине знаю только что такое руль, рычаг переключения передач и тормоз. Все остальное для меня – темный лес.
– Я не так выразился.
– Понял… – Балагула снова заулыбался. – Свои руки к вашей квартире я приложил только тогда, когда открывал дверь. Впрочем, я лишь постучал – может, сильнее, чем нужно – так как на звонки никто не откликался, а она возьми и отворись… Пришлось войти. И знаете, мне совсем не понравилось то, что я увидел внутри. Жуть! Как я уже говорил, к телефону вы не подходили, а так как мне кровь из носу нужно было увидеться с вами именно сегодня, то я подъехал к вашему дому утром, в шесть часов. Увидев этот кровавый бардак, я с перепугу позвонил дежурному по управлению, но тот меня успокоил, сказал, что вы на рабочем месте.
– Спасибо за заботу! – окрысился Клевахин.
– Да будет вам, Николай Иванович… Короче говоря, я подумал, что жить вам среди таких художеств будет не очень приятно, а потому попросил надежных фирмачей сделать блиц- ремонт. Как видите, марку они держат.
– Сколько это все стоит?
– Дорого. Думаю, что вам не по карману.
– А ты в него заглядывал?! – еще больше взбеленился майор.
– Не заводитесь, Николай Иванович. Для вас все это будет бесплатно. Впрочем, и для меня тоже – если уж как на духу. И не думайте, что я позволил себе примитивный рэкэт или широкий благотворительный жест в стиле графа Монте-Кристо. Все гораздо проще. Я помог президенту строительной фирмы, которая произвела срочный ремонт вашей квартиры, получить кредит под низкий процент. Так что он был мне обязан.
– Хочешь сказать, что теперь уже я у тебя в долгу?
– Бога ради! О чем базар! Если вас не устраивает ремонт или вы боитесь сесть на крюк, как выражаются ваши коллеги, то можете прямо сейчас содрать линолеум и обои и раздербанить в пух и прах облицованные стены. Я сделал это от чистого сердца и без задней мысли. Да, у нас есть с вами уговор помогать друг другу, но, по моему мнению, ничего предосудительного в нем нет.
– Так уж и нет?
– Откройте Конституцию или уголовно-процессуальный кодекс, Николай Иванович. Я пока такой же гражданин, как и большинство. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Имею полное право общаться с соотечественниками, а также иностранцами, где угодно, когда угодно и с кем угодно. В том числе и с сотрудниками правоохранительных органов. Надеюсь, я не нахожусь в разработке лично у вас?
– По моей парафии ты не проходишь…
– Намекаете? Тогда осмелюсь вам доложить, что не только я под колпаком, но и вы – если судить по настенной 'росписи' в вашей квартире. И еще неизвестно, у кого он тяжелее.
– Считай, что ты меня уболтал. Но деньги за ремонт я все равно отдам… позже.
– Как вам угодно, – пожал своими широченными плечами Балагула. – Я попрошу, чтобы подсчитали, во что он обошелся. Но повторяю – деньги мне не нужны.
– А что тебе нужно?
– Об этом мы уже говорили. И не более того.
– Верно, говорили. И я согласился посодействовать. Насколько это в моих силах. А счет все равно пусть предоставят.
