ядро британской разведки.
«Кембриджская пятерка» оказала Советскому Союзу неоценимые услуги в годы Второй мировой, а затем и холодной войны. Сам Аллен Даллес назвал «Кембриджскую пятерку» «самой сильной разведывательной группой Второй мировой войны» {88}.
Всего Дейч (он же Стефан Ланг) привлек к сотрудничеству с советской разведкой свыше двадцати человек, причем некоторые ценные агенты (Бэр, Аттила, Нахфелгер – по–немецки Наследник) так никогда и не были идентифицированы английской контрразведкой.
Важно отметить, что все эти люди сотрудничали с нами исключительно из идейных соображений. Ким Филби впоследствии писал: «Я поминутно чувствовал, что мои идеалы и убеждения, мои симпатии и желания на стороне тех, кто борется за лучшее будущее человечества. Олицетворением этих идей был Советский Союз. И поэтому форму моей борьбы я нашел в работе в советской разведке. Таким образом, мое вступление в ряды советской разведки – не плод слепого случая. Советский нелегал Ланг накануне Великой Отечественной войны сумел увидеть возможные варианты моего будущего. Когда он стал говорить со мной о перспективах предстоящей работы и даже упомянул о возможности моего поступления на работу в британскую секретную службу, я думал, что он фантазирует. Возможно, вначале так оно и было. Однако его фантазия опиралась на жизненный опыт и воплотилась впоследствии в реальность».
В 1938 году Дейч принял вместе с женой советское гражданство и получил паспорт на имя Стефана Генриховича Ланга.
Дейч был разносторонне талантливым человеком. Только во время пребывания в Англии он запатентовал несколько изобретений. Он сконструировал эффективный тренажер для обучения летчиков и переслал его в СССР, придумал несколько приспособлений для оперативной работы и рецептов симпатических чернил для тайнописи.
Когда в НКВД пришел Лаврентий Берия, Ланг был отстранен от работы в разведке, правда, ему помогли устроиться научным сотрудником в Институт мировой экономики Академии наук. Тем не менее время от времени его приглашали на Лубянку в качестве эксперта по почеркам и подделке документов.
Когда началась Великая Отечественная война, Дейч добился возвращения в разведку. В конце 1942 года руководство приняло решение направить его в США морским путем из Архангельска. 7 ноября 1942 года транспорт «Донбасс» в Баренцевом море был торпедирован немецкой подводной лодкой. На борту транспорта находился и Дейч. Среди немногих спасенных моряков и пассажиров его не оказалось…
Еще один «великий нелегал» ИНО – венгр Теодор Малли (оперативный псевдоним Манн). Он родился в семье чиновника министерства финансов в 1894 году. Окончив гимназию, вступил в один из католических монашеских орденов, прошел обучение на философском и богословском факультетах духовного учебного заведения и был посвящен в сан диакона. И почти сразу, неожиданно для всех, возможно, и для себя самого, расстригся и поступил в армию Австро–Венгрии в качестве вольноопределяющегося. В 1915 году Малли окончил военное училище, воевал в чине лейтенанта на русском фронте и в июле 1916 года в Карпатах попал в плен.
Скитаясь по лагерям военнопленных (Полтава, Харьков, Ростов, Пенза, Астрахань, Оренбург, Челябинск), он окончательно утратил веру в Бога, проникся идеологией русских большевиков. В 1918 году Малли вступил в Красную армию, воевал против белочехов, колчаковцев, врангелевцев и, наконец, махновцев. В 1921 году Малли был зачислен на службу в Крымскую ЧК и работал там пять лет. В 1926 году он был вызван в Москву и стал работать в КРО – вначале оперуполномоченным, затем помощником начальника, позднее оперуполномоченным в Особом отделе, так что Артузов имел возможность хорошо узнать этого почти двухметрового мадьяра. Когда Артузов принял его в ИНО на должность помощника начальника 3–го отделения, Малли имел уже несколько наград, в том числе знак «Почетный чекист».
В июне 1934 года Артузов командирует Манна за границу в качестве нелегального резидента. Малли действует во Франции и Германии. В Вене, где дело дошло, как известно, до вооруженных схваток между шуцбундовцами и отрядами реакции, он знакомится с молодым англичанином по имени Гарольд (Ким) Филби, радикально настроенным, искренне симпатизирующим венским революционно настроенным рабочим, социалистическим идеям и Советскому Союзу. Малли сообщает своим коллегам в Англию, что с Филби есть смысл поработать – на предмет склонения его к сотрудничеству.
Когда Филби вернулся в Лондон, на него и вышли упомянутые Рейф и Дейч. Несколько позже по поддельным австрийским паспортам Малли с женой перебираются на Британские острова. Здесь они становятся Полом и Лидией Харт.
В Англии Малли довершает формирование «Кембриджской пятерки», руководит ее деятельностью и успешно вербует еще несколько ценных агентов. На него же как на резидента–нелегала возложено кураторство над работой Дмитрия Быстролетова (Андрей), о котором речь пойдет далее. Позднее, когда Малли уже не будет в живых, именно от английских агентов в Москву поступит первая информация о работах в области ядерных технологий по созданию атомной бомбы.
По отзывам знающих Манна людей, в этом гиганте жила чистая и наивная душа ребенка. В июле 1937 года Малли был отозван в Москву и через два месяца расстрелян.
Одним из самых ярких нелегалов той поры был Дмитрий Александрович Быстролетов, незаконнорожденный отпрыск одной из ветвей графского дома, давшего России и миру одного гениального и двух знаменитых писателей: Льва Николаевича Толстого, Алексея Константиновича Толстого и Алексея Николаевича Толстого. Впрочем, по некоторым данным, несмотря на свое «неправильное» происхождение, Дмитрий Александрович был восстановлен в «графском Российской империи достоинстве» в 1917 году высочайшим указом.
Уроженец Крыма, Дмитрий после революции и долгих приключений очутился в эмиграции, в Чехословакии. В Праге юноша поступил на медицинский факультет Карлова университета и принимал активное участие в движении русских студентов–эмигрантов, сочувствующих СССР. Многие из них даже приняли советское гражданство. Быстролетов стал одним из руководителей Союза советских студентов в Чехословацкой Республике. Это привлекло внимание властей, и полиция попыталась выдворить его из страны. Одновременно Быстролетова приметил и резидент ИНО; он устроил его на работу в советское торгпредство. Тогда же, чтобы иметь больше времени для общественной работы, Быстроле–тов, не окончив полного курса медицинского факультета, перевелся на юридический.
В апреле 1925 года в Москве проходил I съезд пролетарского студенчества. Резидентура в Праге устроила так, чтобы Быстролетова командировали в Москву в качестве делегата съезда. В своих воспоминаниях он описывает встречу в ОГПУ, которая определила его будущее:
«В Праге меня предупредили, что в Москве со мной будут беседовать очень важные лица. И действительно, в конце апреля меня отвели в бывший долгоруковский особняк, в маленькую комнату, где на диване лежал одетым усталый сонный мужчина средних лет, а рядом, оседлав стул, положив руки на его спинку, сидел и курил мужчина помоложе, брюнет, с раскосыми глазами. Потом мне сказали, что лежал А. Х. Артузов, а сидел М. Горб{89}. Рядом стоял еще один стул, и мне предложили сесть. Я не знал, кто эти люди и что они от меня хотят, но чувствовал, что это большие начальники и что от разговора с ними зависит моя будущая судьба. Мне шел тогда 25–й год, я был недурен собой и одет в свой лучший костюмчик, что особенно бросалось в глаза на фоне толстовок и тапочек московских студентов. На лице Горба отразилось явное недоброжелательство, он окинул меня мрачным взглядом и отвел глаза в сторону. Артузов, напротив, с видимым
