подозрений.
Кудеяр стал возить Миллера и быстро вошел к нему в доверие. Ездил начальник артиллерийской школы много – по всей Москве и пригородам. А водитель был безотказен, не жаловался на усталость, был в меру услужлив. Он аккуратно возил своего пассажира и запоминал адреса, где ему приходилось бывать вместе с начальником школы, лица и фамилии людей, с которыми тот встречался. В предельно короткий срок у ВЧК накопилось множество данных о связях Миллера.
Некоторые из ответственных работников ВЧК склонны были немедленно начать аресты наиболее активных офицеров, но председатель был против: аресты одиночек мало что дадут, надо разгромить белогвардейцев одним мощным ударом, нанесенным в благоприятный момент.
К этому времени военврач артиллерийской школы активно включился в чекистскую операцию, помог установить главных руководителей боевых групп Ходынского, Замоскворецкого и других районов, а также центрального штаба, находившегося в квартире Ступина.
Теперь Артузову необходимо было выяснить, каковы конкретные планы и намерения штаба. Для этого нужно было раздобыть штабные документы. Конечно, для проникновения чекистов в штаб требовалось время. И Артузов с разрешения Павлуновского решил «заглянуть» на квартиру Ступина сам.
На другой день Ступин сообщил своим друзьям:
– Кто–то побывал у меня дома, наверное, анархисты балуются. Вино искали, а его запас у меня давно иссяк. Слава богу, все документы целы.
Из документов штаба чекисты узнали планы белогвардейцев во всех деталях. В их руках оказалось даже подготовленное воззвание заговорщиков к населению с призывом не оказывать сопротивление деникинским войскам, арестовывать коммунистов.
ВЧК выявила все главные силы, которыми располагал штаб заговорщиков. Они сосредоточивались в трех военных школах. Кроме того, изрядное количество офицеров осело в некоторых районах Москвы.
Артузов и его сотрудники хорошо изучили распорядок дня школ (он пунктуально соблюдался). Один из его пунктов привлек внимание особистов. Командиры и слушатели артиллерийской школы регулярно занимались гимнастикой. Решено было использовать очередной выход всех курсантов на гимнастический урок для разоружения и ареста офицеров–заговорщиков. Артузов попросил комиссара школы очередное занятие по гимнастике под предлогом плохой погоды провести не во дворе, а в манеже. Ничего не подозревая, первыми вошли в помещение офицеры. Как обычно, сложили оружие, разделись, построились, но… урок не состоялся. У дверей манежа мгновенно было выставлено два пулемета. Кто–то вскрикнул в отчаянии, кто–то громко клял себя, что так глупо попался в руки ЧК. Но одно поняли все – сопротивление бесполезно.
В ходе следствия Артузов узнал много нового о планах штаба заговорщиков. С падением Тулы их артиллерия должна была обстрелять Кремль. Офицерской диверсионной группе из двадцати человек предписывалось взорвать железнодорожные мосты, чтобы не допустить подвоза красных войск к Москве. Другой группе офицеров поручалось вывести из строя связь Реввоенсовета с фронтами и Кремля с ВЧК.
Следствие показало, что кое–кто из белогвардейских офицеров остался на свободе. На плане–схеме с зашифрованными обозначениями дислокации белогвардейских сил в Москве буквой «Ф» была помечена артиллерийская позиция. Что или кто за ней скрывается? Просмотрели поименный список комсостава округа. На букву «Ф» в числе прочих командиров значился некий Флейшер, имеющий в своем распоряжении артбатареи. Но причастен ли он к заговору? Флейшер жил на Ходынке. На рассвете один из особистов через окно пробрался в его квартиру и растормошил хозяина.
– Что, уже началось? – спросонья спросил Флейшер, видимо, приняв нежданного гостя за связного от Миллера. И тут же прислушался: где–то звонил колокол. Флейшер перекрестился, стал натягивать галифе, приговаривая: – Ну, держитесь, господа большевички, сейчас мы вам всыплем по первое число.
Одевшись, Флейшер вытащил из–под матраса схему Москвы и Кремля. Тут же он и был арестован.
19 сентября арестовали и Миллера. Оказавшись под стражей, этот самонадеянный человек, мнивший себя одним из будущих правителей Москвы, мигом утратил всю свою былую спесь, повел себя как жалкий трус, думающий лишь о том, как спасти свою шкуру.
Менжинский и Артузов молча слушали его излияния. Наконец Вячеслав Рудольфович, которому, видно, надоел этот балаган, кивнул Артузову. Тот подошел к двери и отворил ее. В следственную камеру Бутырской тюрьмы вошел Кудеяр. На сей раз он был одет в свою настоящую форму. И Миллер все понял. Тут же, даже не смутившись, заявил:
– Лучше быть пять минут трусом, чем мертвым героем. Дайте мне бумагу и карандаш, я сам напишу показания.
Заключительный допрос Миллера (уже в ноябре) провел председатель ВЧК. Сохранилась его запись в протоколе: «Сегодня, 23. IX, Миллер мне рассказал, что они строили планы, как захватить Ленина в качестве заложника против красного террора… И для этой цели держать его в каком–нибудь имении вне Москвы.
Обыск в квартире Алферова провели еще в ночь на 29 августа член коллегии ВЧК Варлаам Александрович Аванесов и сотрудник Особого отдела Федор Тимофеевич Фомин. Ночь на исходе, все осмотрено, но ничего компрометирующего не обнаружено. Аванесову не верилось, что Алферов, входивший в руководство Национального центра, не хранил у себя никаких документов. Перед Аванесовым росла груда книг, старых газет и журналов, частных писем. Внимательно, но – увы! – пока безрезультатно он просматривал их. Вдруг в кармане старых брюк хозяина дома Фомин нашел его записную книжку. Аванесов перелистал ее, встряхнул в надежде что–нибудь обнаружить. Алферов и бровью не повел: опытный конспиратор, с выдержкой.
Аванесов стал изучать записи. Остановился на листке, где, похоже, Алферов вел учет своих должников.
– «Виктор Иванович – 452 руб. 73 коп., Владимир Павлович – 453 руб. 23 коп., Сергей Петрович…» – читал вслух Аванесов, искоса поглядывая на хозяина.
Тот почему–то напрягся, изменился в лице. Варлаам Александрович понял – в этих записях кроется какая–то тайна, которую Алферов вряд ли сам откроет. К этому моменту чекисты обыск прекратили и ждали дальнейших распоряжений.
– Возобновите обыск, – после некоторого раздумья приказал Аванесов. «Подряд все смотрим, – подумал он, – а надо бы выборочно». И он взялся за тщательное и последовательное изучение тех предметов, которыми Алферов пользовался повседневно. Простукал коробочки на письменном столе, поднял покрывавшее его зеленое сукно, осмотрел папиросницу – ничего. Развинтил малахитовое пресс–папье, и вдруг из–под его тяжелой крышки выпал крохотный листок папиросной бумаги. Стал читать – бисерным почерком выведены какие–то имена и фамилии. Алферов заерзал на стуле.
Аванесову пришло в голову сравнить инициалы, выведенные на листке, с записями в книжке. Может быть, между ними есть какая–то связь? Некоторые инициалы совпали.
Наблюдая исподлобья за действиями Аванесова, Алферов не замедлил вмешаться:
– Это мои карточные должники. Задолжали за преферансом, очень азартно играют.
– Зачем же так далеко прятать список?
– Вы же мужчина, знаете, как жены относятся к деньгам и картам.
– Ну, ну… Все понимаю…
