тревогу. Я тут же выбежал во двор, где увидел Б. С., который был уже мертв.
На этом и мы поставим точку в рассказе о Борисе Савинкове {46}.
На другой день после окончания сенсационного суда над Савинковым помощник положил на стол Артузова новое «Дело». На картонной обложке было выведено только одно слово – «Рейли».
КОНЕЦ АГЕНТА ST–1
– Сэр, ожидает приема мистер Сидней Джордж Рейли… Черчиллю не потребовалось напрягать память. Это имя господина средних лет с путаной биографией, только что вернувшегося из России (в свое время его представили в кулуарах Парижской мирной конференции в качестве консультанта британской делегации), канцлер казначейства знал достаточно хорошо. Тогда ситуация не позволяла его принять, как подобает государственному деятелю его, Черчилля, ранга. Но цепкая память уже держала этого человека на заметке. Теперь же в самую пору пригреть жаждущего борьбы специалиста по российским делам. Опытнейший разведчик, изворотливый и смелый агент МИ–1(с), теперь выделившейся в самостоятельную службу разведки МИ–6, иначе Сикрет интеллидженс сервис, по псевдониму ST–1, способен на многое.
– Просите!
Рейли умел носить любую одежду так, словно в ней родился: от фрака до истрепанной красноармейской гимнастерки. Сейчас на нем была скромная, но сшитая явно у хорошего портного визитка. Войдя в кабинет, он почтительно наклонил голову.
Глаза Черчилля беззастенчиво ощупывали посетителя.
– Я предугадываю смысл вашего визита. Вы хотите возвратиться в Россию?
– Да, сэр. Я здесь мерзну от недостатка движения. Я еще в форме и кое на что способен. Спасение России – мой долг.
– Насколько мне известно, вы там приговорены к смерти. Не поведя бровью, Рейли уверенно ответил:
– Это меня не останавливает. Я не хочу и не могу идти через жизнь по избранному пути с опаской, уклоняясь от риска.
– Вы хотите войти внутрь Советов своеобразным никотином, – хохотнул Черчилль, прикуривая от золотой зажигалки толстую гаванскую сигару, – чтобы отравлять и отравлять их организм. – И он выпустил струю сизого дыма. – В связи с вашим решением, которое мне вполне импонирует, хотелось бы уточнить одно обстоятельство: предстоящие акции в России кто–нибудь изъявляет желание финансировать?
– Нет, сэр, – тяжело вздохнул Рейли. – Даже ведомство, которому я подчинен, сомневается в моем предприятии. В этом моя главная трудность, в ее разрешении я и прошу вас помочь.
– О, мистер Рейли, я вам сочувствую. Трудные времена настали. Европа потрясена революциями. Финансы большинства стран расстроены или находятся под контролем левых сил, всякого рода оппозиций. Финансировать акции, подобные тем, что вы задумали осуществить, сейчас не в моде. Где же взять деньги? Думаю, что способ добычи денег вы найдете сами.
Рейли весь превратился в слух: вот–вот, после того как пролил крокодилову слезу, Черчилль все же укажет на источник финансирования. Но Черчилль молчал. Рейли понимал деликатность положения Черчилля, с ним туманно вести разговор – все равно что загубить идею на корню, и он уверенно заявил:
– На первых порах я обернусь своими средствами. Докажу реальность моего дела, и помощь придет. В этом я уверен.
– У вас есть деньги? Собственных денег у Рейли не было.
Однако вопрос Черчилля не выбил разведчика из колеи делового разговора. Он отлично знал, что вот так просто, с первого раза, без достойного и достаточного обеспечения, Черчилль не даст ему и фартинга. Он предвидел вопрос, а потому у него заранее был подготовлен и ответ:
– Нет, но у меня имеется вполне реалистичный план, как достать миллионы, чтобы свергнуть большевиков. Сама Россия станет финансировать меня.
Черчилль был заинтригован:
– Каким образом?
– Все очень просто, сэр. Россия богата не только пенькой, мехами и цитварным семенем, но и произведениями искусства, которым нет цены. Мои агенты будут вывозить их в Европу, думаю, что богатые покупатели здесь найдутся. Полотна старых мастеров не знают, что такое инфляция. Вот так я намерен российскими сувенирами свергать большевиков.
Черчилль нахмурил бугристый лоб, обдумывая услышанное. В глазах смешались выражение беспокойства и неподдельный интерес.
– Любопытная игра. Но она граничит с нарушением международного права. Не так ли?
– Да, сэр, и я это знаю. Но для нас дорого время. Главное – не дать большевикам окрепнуть. Моя цель, надеюсь, вы ее одобряете, свалить их, пока они стоят на слабеньких ножках. А для этого все средства хороши. Позволю себе отметить, сэр, и другое: у меня есть в России опора. – Рейли замолк, словно колеблясь, потом решился и произнес негромко: – Что же касается международного права, сэр… Мне доводилось бывать и в Британском музее в Лондоне, и в парижском Лувре. И я не уверен, что все тамошние экспонаты, в том числе самые прославленные, попали туда при строгом соблюдении норм международного права.
Черчилль нахмурился, но сделал вид, что не слышал последней, достаточно дерзкой фразы. Заговорил о другом:
– Но я вас должен предупредить – у Советов неплохо налажена контрразведка, а вы однажды уже потерпели там фиаско. – Черчилль тяжело встал – знак, что аудиенция окончена, что надо – он сказал. Протягивая на прощанье руку, все же не преминул обнадежить Рейли: – Я одобряю ваше решение снова отправиться в Россию. Занимайтесь тамошними делами, я буду рад, если от вас поступят добрые вести. Все мои симпатии и расположение целиком и полностью на вашей стороне. Об этом будет знать и Интеллид–женс сервис. Ну а субсидии… По–моему, это не проблема. Ваш первый успех послужит своеобразной визитной карточкой, которая откроет вам двери в любой английский банк, и не только в английский…
АВТОРСКАЯ ПЕРЕБИВКА
Снята завеса таинственности со многих событий ушедшего века. Но биография одного из самых знаменитых авантюристов и мистификаторов этой эпохи, каковым, без сомнения, является Сидней Джордж Рейли, по–прежнему полна загадок. Бытующие версии его биографии содержат
столько несуразиц, что иногда создается впечатление, что речь в них идет о совершенно разных людях.
Эта мысль приходила в голову не одному историку. Более того, уже опубликован роман (во всяком случае, его авторы называют свой опус именно романом, никак не меньше), в котором утверждается, что ВЧК—ОГПУ умышленно сплели воедино биографии трех–четырех лиц примерно одного возраста, чтобы создать образ этакого демонического, распутино– мефистофелевского персонажа, олицетворяющего происки и козни мирового империализма и контрреволюции против Советской страны.
