…Рассказов для тебя масса. Хочется лечь к тебе под одеяло… и рассказывать без конца. Федосья… говорит, что возьмет энциклопедию! А я-то радовался, что у меня есть энциклопедия. Спрячь, если попадутся, Джабиковы рисунки… Очень любопытно мне посмотреть картинки, гравюры и «Элладу» – только и думаю иногда о них. Кончаю писать. К вечеру начну новое письмо, а может быть, уж завтра утром! Прощай, родная…
7. 04.1942 год.
Прости, что вчера не писал. Посылаю картинку – изображает лесного кузнеца. Справа 2 воина (мышки). Кто пришел, чтобы выковать щит, кто – колье, утка (хозяйка) пришла, попросила сделать кочергу и пошла домой; у гномика потерялся молоточек и он попросил выковать новый и ждет, когда его сделают. А тараканы пришли за ведрами и им сделали и они пошли домой и зайдут по дороге к дому на ручеек – за водой.
…Каша – пшено, в рот не лезет; суп из пшена… Как, родная, самочувствие? Поправляйся скорей! Приезжай скорей!
9. 04.1942 год. Утро.
Нахожусь в смертельной тревоге за вас! Прочитал в газете «За Родину», что вечером 4 апреля был на родной город налет, что прорвались одиночные самолеты, которые беспорядочно спустили бомбы, имеются жертвы (написано так). Какая у меня тревога, родимая! Так и вижу вечер: ты пишешь, Инна читает, по радио передача, которая вдруг обрывается и противно тянет сирена. Ты и Инна сперва равнодушны, но когда слышите удары и качание пола, начинаете нервничать. Потом уж предел кошмара; свистя падает на наш дом бомба, и ты умираешь под развалинами в страшных муках, думая обо мне. Как я боюсь, как я боюсь, ты представить не можешь. Чувствую, что больше тебя не увижу. О родимая, солнышко мое. Если я тебя увижу, то я дал клятву стать как Вера Берхман. Темно. Прощай, солнышко.
И. Глазунов.
10. 04.1942 год. Утро.
Как твое драгоценное здоровье? Как опухоль, как понос? Как дядя Федя? Посылаю рисунки уточек, пусть тебе они помогут поправиться! Желаю тебе всего лучшего от этих уточек. Лякушка, увижу ли я тебя? Зачем я уехал, зачем я это сделал Я бы видел сам, как ты умираешь, и мог попрощаться с тобой. Дорогая мать моя, драгоценная…
Прости, что изводил тебя до войны. Какое было время до войны – как сказка! Напиши, поправишься ли ты или нет… Обними меня, родимая. Плачу по ночам – чувствую, что тебя не увижу. Буду ли я на рожденье с тобой или нет?! Ой, золотая рыбка, поправься, умоляю тебя, не умирай, родимая…
18. 04.1942 год.
…Выходил сегодня на улицу. Еще в рощах и лесах снег – а на полях мало. Я видел, золотая, красную бабочку! Смешно, она села в метре от снега! Травка пробивается. Пошел, устал. Как-то странно без тебя в деревне! Читаю Г. Уэллса «Невидимка». Темно, прощай, родная. До утра.
19. 04.1942 год.
…Федосья не считается со мной. Вчера вечером начальник госпиталя дал Тоне переписывать какую-то работу (она сама попросила) и вечером у лампы она села писать. Федосья стала чертить листы для работы, а я сбоку стоя читал; она (т. е. Федосья) чертила, употребляя книгу вместо линейки. Отчертит лист, и пока вытаскивает 2-й, книгу-«линейку» бац мне на книгу! Я отодвинулся, а она: «А мне удобнее, чтобы книга здесь лежала, я занята делом, а ты нет!» И так раз пять: начертит – и бац на книгу! Подумай, как я несчастен! О, Ляка, поправься, поправься! Так, дети у Глазуновых – ничто. Самолюбие мое страдает…
…Я одинокий и несчастный без тебя, не чувствую себя хозяином (хозяином не полным и на 10-ю часть. Выходи и на солнце во что бы ни стало. Какой я был противный дома? Верно?
21. 04.1942 год.
Дорогая моя Лякушка!
Первый день рожденья без тебя, не могу подумать об этом, помню всегда твои чудные подарки, твои ласки и поцелуи, без которых я жить не могу. Напиши, утешь меня. Нарисуй мне стол, 12 букетов и подарки на столе! Ладно? Родная моя, ничего не жалей, все пускай в дело…
Всем привет и поцелуй!
23. 04.1942 год.
Сейчас, куда я пишу, не знаю, жива ты или нет? Все время терзает эта мысль. Прочитал стихотворение А. Пушкина «Романс». Оно частично относится ко мне. Гуляли на холме возле озера. Федосия с трудом перешагнула через какую-то лужу, а я подумал: «Лякушка бы свободно перешагнула». Все мысли о тебе. Пиши мне. Так подолгу вспоминаю последние и ранние годы моего счастливого детства…
…Родная моя, Ляка, не тоскуй без меня, а поправляйся… Я прочитал книгу «Тайна двух океанов». Помнишь Эрмитаж? Помнишь в нем фарфоровый Парнас? Помнишь генералов 1812 года? Покупки открыток, покупки книг, мое бегание к «китайцам»? Как чудно было! Гулять не пошел:
пришел начальник и 2 часа рассказывал, как он был в плену в 1916 году и т. д. Как-то ты? Бедная моя, дорогая Лякушка… понял – мать великая вещь – и кто может ее ласкать – счастливец…
26. 04.1942 год.
…Драгоценная Лякушка!
…Узнал, что через 2 с половиной километра есть исторические места, связанные с нашествием тевтонов, – вал, окопы на холме. Гулял; родная, бедная моя крошечка, дорогая
