свой календарь, свои меры веса и длины, то и кратность оказывалась своя в Афинах, в Коринфе, в Сиракузах… Единым был только принцип – от века заведенный порядок, согласно которому концентрация усилий и капитала требовалась для публичных сооружений, тогда как жилищу приличествовала скромность. Различие достатка можно было обнаружить только внутри дома, где качество посуды и оружия различалось существенно, хотя и это порицалось ортодоксами, так что создание библиотеки свитков на дому уже осуждалось, и великому драматургу Еврипиду пришлось публично оправдываться такую новацию. Порядок, согласно которому прибыль частного гражданина перекачивалась на удовлетворение публичных нужд, вел к тому, что над казарменным единообразием стен домов, обращенных на улочку маленькими окнами (комнаты освещались через внутренний дворик), поднялись беломраморные портики храмов. Площадь размечалась простейшим образом – это несколько вынутых из решетки кварталов, что получило широкое развитие только в эпоху эллинизма, когда в новых империях осталась лишь тень от былой свободы полисов.
Эпоха эллинизма, сохраняя Гипподамову решетку, привнесла в планировку города новое качество, позднее подхваченное Римом. Теперь в богатых городах главные улицы превращались в протяженные колоннады, выводившие на площади, также окруженные колоннадами. Принцип почти глухого, нейтрального фасада домов сохраняется, но часть домов внутри прямоугольного квартала разрастается в размерах, их внутренние дворики получают свои портики, превращаются в ухоженные сады. В городах меньшего размера улиц-колоннад нет, но углы каждого квартала снабжены водоразборными кранами, а комнаты по первому этажу превращены в лавки, таверны или закусочные на вынос. Внутренние стены домов покрывают фрески, в зависимости от достатка заказчика великолепные или скромные, полы комнат, публичных зданий и даже тротуары покрывают мозаиками. К окруженным портиками форумам обращены теперь храмы, базилики, где шли публичные судебные процессы, и рынки, специализированные по группам товаров.
Набор публичных сооружений достаточно велик: амфитеатры для гладиаторских боев, театр, нередко ипподром, термы мужские и женские, базилики. Крупнейшие города унаследовали от эллинизма создание больших парков развлечений – с каналами, насыпными островами, беседками и павильонами, формируются города-курорты при целебных источниках. Эстетическая организованность городов обретает полноту, задав образцы, которым, после средневековой интермедии, стремились подражать долгие века. Стремились к этому тем более, что от множества построек оставались не только руины, системные раскопки которых начали лишь в XVIII в., но и текстовые описания, которые пробуждали воображение – властителей, и архитекторов. Достаточно напомнить, что два письма Плиния Младшего, в которых он дал детальные описания собственных вилл, были, и по сей день остаются, темой теоретической реконструкции в учебных заданиях хороших архитектурных школ.
Европа, обезлюдевшая и обедневшая после варварских набегов, с трудом осваивала руины римских городов – нередко, как во французском Арле или в ныне тунисском Эль Джеме, в римских амфитеатрах долго умещались целые города. Прибавочный продукт экономики, медленно выходившей из затяжного кризиса, более чем наполовину расходовался на сооружение соборов и замков, и казалось, что идеи планирования городов забыты. Это не так. Во всяком случае, после того, как в 1000 году всеми ожидаемый конец света так и не наступил, Европа будто очнулась от сна, и начался поистине бурный процесс градостроительства. К старым городам прибавляли новые части – их так и именовали повсюду: Новый город. Флоренция приобрела такой новый город, выстроенный аббатством Цистерцианского ордена, славившегося своей ученостью, и это была классическая решетка кварталов. То же происходило с небольшими городами, будь то Губбио или Фано в Италии, или Труа во Франции.
По мере того как удалось отбить натиск арабов с юга, а норманны приняли христианство и от набегов перешли к созданию собственных королевств, строительство новых городов началось на юге Франции и на севере Испании, в Англии и Уэльсе, даже на Оркнейских островах, к северу от Шотландии. Такие города именовались бастидами, от старофранцузского глагола бастир – строить. Это города военного наступления и освоения территорий, и обнаруживается, что старый принцип четкой организации посредством создания строгой планировочной решетки отнюдь не был забыт. Таких новых городов были многие сотни, и до нашего времени почти в неприкосновенности сохранился Эг-Морт, заложенный Людовиком Святым. Это отсюда отправлялись в Иерусалим Крестовые походы 1248 и 1270 годов. Более того, при закладке некоторых городов во Франции были использованы чрезвычайно изощренные схемы. Уже при создании города Монпазье лишь центральная ячейка плана, отведенная под рыночную площадь, стала правильным квадратом, тогда как остальным кварталам была придана форма прямоугольника. При разбивке кварталов бастиды Гренад-сюр-Гаронн (город заложен около 1300 г.) была применена схема, ранее изображенная на рисунке в знаменитом Путевом альбоме Вийара д’Оннекура. В основе один исходный квадрат квартала, затем его диагональ откладывается на линии улицы, образуя длину следующего, прямоугольного квартала, затем уже его диагональ переносится циркулем на горизонталь, и возникает длинная сторона следующего квартала. Это весьма изысканная схема пропорционирования, использовавшаяся в античности и… в допетровской Руси.
Мало известно, что римские городские законы, преобразованные в Византии, применительно к ее условиям, прибыли на Русь вместе с церковными книгами. Эти тексты со временем перевели на русский язык, и их включили в состав Кормчей книги, служившей своего рода универсальным руководством. «Чин» (порядок) закладки городов, дошел до петровского времени в неизменном виде и включал, среди прочего, систему «прозоров», разрывов между соседними домами. В исходном византийском тексте это правило объяснялось необходимостью сохранения за каждым домовладением права видеть море (ссылки на вид на море аккуратно сохранялись в русском тексте), однако при сплошь деревянной застройке русских городов, у расстановки домов в шахматном порядке на параллельных улицах было иное основание. Полагали, что эта мера способствует защите от пожаров, что помогало слабо, но упорно воспроизводилось вплоть до Петра Первого, повелевшего застраивать улицы «сплошной фасадою».
Как раз внутри городов, унаследованных от Рима, дело обстояло иначе. Здесь давний, решетчатый рисунок с трудом, только сверху, прочитывается в путанице новых владений внутри кварталов, что и сейчас можно увидеть на аэросъемке Болоньи или Флоренции. Однако утрата геометрической упорядоченности сопровождалась выработкой развернутой системы правил, менявшихся и уточнявшихся по мере того, как города богатели и в значительной степени высвобождались из-под феодального господства. Нет жесткой геометрической системы, но есть структура. Собор как средоточие единства всех горожан, ратуша как средоточие сил именитых горожан, биржа как средоточие сил капитала, приходские церкви и залы собраний ремесленных цехов – все это, наряду с ограничениями по высоте домов и минимальной ширине улиц и улочек, стало по-своему совершенной системой.
