заметь, все так и получилось!
Викентий знал, что тема японской войны все еще остается болезненной для Вадима. Что ж, это понятно. А тот, словно подтверждая его мысли, стал говорить о том, как не готова была Россия к войне с Японией, как бездарно вели себя многие наши генералы.
– Представляешь, Викентий, у японцев как все продумано было, просчитано – причем намного заранее. Вот ты, наверное, не знаешь такой интересный факт, а я расскажу… Еще осенью 1903 года японцы стали исподволь засылать в Корею своих военных – под видом рабочих, торговцев, земледельцев, ремесленников. Они знакомились с местностью, исправляли пути сообщения, проводили разведку ресурсов – много чего полезного для своей армии там делали. Японцам из-за этого не надо было до последней минуты проводить общей мобилизации – это ведь встревожило бы нас, насторожило. А так, как только армия Куроки стала высаживаться в Цинампо, она нашла уже прямо на месте полностью готовый резерв!
Вадим долго молчал, вновь переживая давнюю обиду за свою армию, своих солдат, свою страну. Викентий хорошо знал, что и горькие слова, и обида Бородина – не против державы и царя. Многие умные и честные люди думают так же, как доктор Бородин. Разошлись незадолго до полуночи. Телеграфный аппарат молчал – какие могут быть интересные события ночью? Викентий лег спать в прекрасном настроении…
Проснулся он от птичьего пения рано утром. Полежал немного, раздумывая: вставать или еще заснуть? Но потом понял, что уже бодр. «Прогуляюсь до завтрака с Тобиком по окрестностям, – подумал. – Утро такое чудесное… И скоро уезжать…» Он вышел на веранду, глубоко вдохнул уже наполненный осенней прохладой солнечный воздух… Из мастерской навстречу ему быстро шел Вадим.
– Викентий! – Голос его дрогнул. – Столыпина убили!
Петрусенко молчал мгновение – именно столько длилась его растерянность. Потом спросил:
– А царь?
– Государь, слава Богу, невредим! Стреляли именно в Столыпина, в театре, еще вчера, около полуночи. Я сейчас прочел сообщение… Смертельно ранили… Скончался…
– Сколько лет Петр Аркадьевич жил под этой угрозой, – тихо произнес Викентий Павлович. – Уже даже перестал обращать внимание. Тут-то его и достали…
Сзади тихонько вскрикнула Люся, незаметно вышедшая на веранду. Викентий быстро обернулся к ней.
– Вот что, – сказал решительно. – Я уеду прямо сейчас, и сразу в Киев – думаю, там я нужнее. Ты с детьми не торопись, побудь еще дня два, соберись спокойно. Ждите меня дома, в Харькове.
Эпилог
Надеждам Викентия Павловича не суждено было сбыться: Альфонс Бертильон не нашел похитителя знаменитой «Джоконды». Хотя, как выяснилось много позже, этот человек неоднократно арестовывался французской полицией, и отпечатки его пальцев имелись в картотеке Бертильона. Однако в 1911 году количество антропометрических карточек с дактилоскопическими отпечатками было уже слишком велико. Нужно было большое желание и старание, чтобы просмотреть их все. По-видимому, из-за своего упрямого неверия в дактилоскопию Бертильон не сильно и старался. Вот и получилось, что кража, которую можно было бы раскрыть за несколько часов, оставалась загадкой более двух лет.
Да, именно через два года похититель сам обратился к флорентийскому антиквару Альфредо Гери, предложил купить у него «Мону Лизу». Объяснил, что его цель – вернуть Италии шедевр великого Леонардо. Звали авантюриста Винченцо Перруджа, и в год похищения он работал в Лувре маляром. А произошло ограбление века до невероятности просто. В тот день Перруджа, уже не работавший в Лувре, пришел туда навестить коллег- маляров. Музей был закрыт для посетителей, но сторож, знавший Перруджу, впустил его. Он оказался совершенно один в салоне Карре, где висела картина, снял ее со стены, вышел на боковую лестницу, вынул холст из рамы и спрятал под свой рабочий халат. Так и прошел мимо сторожей, а в комнатке, где жил, спрятал холст под кровать. Там и пролежала «Мона Лиза» долгое время.
А Бертильон умер через год после этой истории. Ослепший и прикованный к постели, он все так же был упрям и отказывался признать свои ошибки. Но имя его, как и говорил Петрусенко, навсегда осталось в истории криминалистики.
Осталось навсегда в истории и имя того, кого современники называли Реформатором – Петра Аркадьевича Столыпина. Хотя и при жизни, и после смерти его личность и его деяния никогда не получали однозначной оценки. Кто-то считал, что Столыпин мог бы спасти Россию от великих потрясений, а кто-то страстно доказывал, что именно он их и провоцировал. Но Столыпин был Личностью, и потому имя его убийцы тоже невольно осталось в истории.
В театре, в антракте между вторым и третьим актами, к первому ряду, прямо к Столыпину подошел высокий черноволосый молодой человек и дважды выстрелил. Убежать убийца не смог, хотя и пытался. Его схватили и чуть не растерзали на месте… Звали молодого человека Дмитрием Богровым. Обеспеченный, умный молодой человек примкнул было к анархистам, но быстро разочаровался в них. Сам предложил охранному отделению давать сведения. На допросе заявил, что стрелял в Столыпина из идейных побуждений, как в главного виновника наступившей в России реакции. Однако потом следствие выяснило иное. Анархисты из той группы, куда входил Богров, узнали о его предательстве и поставили перед выбором: или они приговорят его к смерти, или он оправдается, совершив террористический акт… Впрочем, и эта версия тоже не была до конца достоверной: личность и поступок Богрова все-таки остались загадкой…
А Тамилу Борисовну Коробову так и не нашли. В конце концов решено было, что она повредилась умом и погибла. Шутка ли: помышлять убить племянника – маленького мальчика, и застрелить, пусть и по ошибке, собственного мужа! Конечно, психика у нее была нарушена, и, похоже, давно. Скорее всего тогда же, в день разоблачения, она, в совершенном умственном расстройстве, поскакала сломя голову без цели и сорвалась в какой-нибудь овраг. Или просто споткнулся конь о корягу, она упала, разбила голову… Когда-нибудь, возможно, останки найдутся…
Своим исчезновением и невозможностью предстать перед судом Коробова невольно сохранила репутацию своего сына. Конечно, вся эта запутанная история получила громкую огласку, но все-таки Андрей Коробов остался в стороне. Но вскоре о нем заговорили – уже именно о нем самом. Он женился, и женитьба эта вызвала как романтическое восхищение, так и большое недоумение. Девушка была одной из самых богатых невест столицы. При этом – молода, красива, умна и прекрасно образованна. Она была помолвлена с достойным человеком, которого любила, а с Андреем Коробовым виделась пару раз мельком. И вдруг – стремительная влюбленность, да еще на расстоянии – полк Коробова уже перевели из столицы в Москву! Никогда бы родители не позволили этому браку состояться, да только стала девушка чахнуть на глазах. И вскоре пришлось поверить, что слова: «Мне без него не жить» – могут обернуться правдой. Что ж, они очень любили свою единственную дочь…
Молодые были счастливы. Через полгода после свадьбы, весною, они поехали путешествовать по Европе. В Бретани, во Франции, юная жена Андрея Коробова простудилась, у нее началась скоротечная чахотка. И хотя муж тут же повез ее на высокогорный курорт в Альпы, в знаменитую клинику для легочных больных, – ничего не помогло. Ни большие деньги, ни знаменитые профессора не спасли молодую женщину – она сгорела буквально за две недели. Коробов получил по завещанию жены все ее состояние, а через некоторое время отправился в кругосветное путешествие.
