Она появилась в дверях, уже одетая в свое платье, обвила руками его шею… Потом, когда через несколько минут Сергей тоже пошел переодеваться в раздевальную комнату, он сказал:
– Сядь вот здесь на лавочку и послушай, что я тебе буду говорить…
Уже из-за загородки он рассказал Эльзе о просьбе Викентия Павловича – пролететь над замком.
– Видимо, господин Петрусенко с самого начала предполагал увидеть там нечто необычное. Как видишь, он не обманулся! Поэтому, Лизонька, о том, что ты видела, – молчок! Никому! Мы расскажем об этом только Викентию Павловичу. Будет даже лучше, если ты перед другими упомянешь о замке как бы между прочим – мол, пролетели рядом, на мгновение мелькнули башни… Ты меня слышишь?
– Да, Сережа, – ответила Эльза задумчиво. – Я все поняла. Но… так не хочется скрывать от мамы, папы, Эриха!
– Это совсем ненадолго! – сказал, выходя к ней, Сергей. – Я уверен, что господин Петрусенко близок к разгадке всей этой невероятной истории. Вот тогда-то ты сможешь всем рассказывать о том, как помогала ловить бандитов!
Они шли через поле к выходу: молодые, красивые, счастливые. Наверняка не один человек, глядя на них, думал так же, как думал в эту минуту Викентий Павлович: «Прекрасная пара!» Но Петрусенко думал еще и о другом: «Удалось ли Сергею пролететь над замком? Увидел ли он там что-нибудь?»
19
Здесь, в Баден-Бадене, Келецкий еще раз уверился в том, что он отличный стратег и организатор. Может даже – гениальный! Почти два месяца его личный «монетный двор» выпускает без устали банковские и кредитные билеты – российские, немецкие, а попутно, понемногу, и американские, и швейцарские. И никто ни разу не обратил подозрительный взор на курортный городок, а уж тем более – на средневековые легендарные развалины! Честно говоря, нигде Келецкий не чувствовал себя в такой безопасности, как здесь! А в том, что ему ничто не угрожает, он был уверен. Он ведь постоянно крутился в тех местах, где курортники собираются в большом количестве, – в кургаузах, табльдотах, в курзалах, на променадах. Чего только не доводилось слышать ему – слухи, разговоры о болезнях, о политике, о ценах, о знаменитостях… Раза два возникала и тема фальшивых денег, но мимоходом, никак не привязана к какому-то месту или человеку.
Горной тропой доставлять продукты в замок было не просто, так же, как и выносить оттуда изготовленные деньги. Но Виктор эту проблему тоже решил. Савелий по его поручению купил низкорослую выносливую лошадь, поставил ее в наемные конюшни местного извозопромышленника Гехта. Никого не интересовало, зачем этому русскому лошадь, что он возит на ней – в курортный сезон самые разные люди занимались здесь самыми разными делами! Лошадь, идущая с небольшой поклажей по дороге, вьющейся по склону горы, внимания не привлекала. Дорога эта соединяла Баден-Баден с каким-то другим городком, сначала шла вверх, потом спускалась к равнине. Но еще до начала спуска Савелий останавливал лошадь у места, где был чуть заметный просвет между можжевеловых зарослей, уходящих по некрутому склону вверх. Конечно же, он следил, чтобы на дороге в этот момент никого не было. Там, после небольшого подъема, на узкой ровной площадке был устроен тайный склад под корнями бука. Савелий оставлял в нем поклажу и налегке возвращался в город. После трех-четырех таких походов набиралось достаточно продуктов. К этому тайнику периодически спускались Тихон с Григорием и поднимали мешки наверх, в замок. Вода в замке была: рядом протекал быстрый ручей, впадающий ниже в одну из горных речек.
У Келецкого с его сообщниками, поселившимися в замке, была договоренность: работать без передышки. Это значит, что спускаться в город на день-два отдохнуть, как это бывало под Москвой и Варшавой, они не будут. Курортный сезон скоро кончится, с середины сентября приезжие гости начнут разъезжаться, и тогда каждый иностранец окажется на виду. А еще чуть позже здесь вообще жизнь замрет, останутся только местные жители. Каждый шаг, каждое действие чужака будет наблюдаться с любопытством и подозрением… До того времени им тоже нужно будет вернуться в Россию. Значит, нельзя терять времени – делать как можно больше фальшивых марок, реализовывать их! А потом, на родине, устроить настоящий отпуск!
Все согласились с доводами Келецкого, потому группа жила и работала в замке безвыездно. Сам он, после того, как все организовал, после того, как наверх подняли станки, материалы, вещи и спальные принадлежности, после того, как начали печатать деньги, – всего лишь два раза навещал своих сообщников в замке. Для того чтобы еще раз убедиться – все идет хорошо. Ну и конечно, чтобы подбодрить «узников Кровавой Эльзы», как он, смеясь, называл их. Впрочем, в этих четверых Келецкий был уверен. Борису Аристарховичу ничего не нужно, кроме своей лаборатории, и он ее имеет. А другие трое, отчаянные люди, бандиты по своей сути, не боялись ничего, а уж тем более призраков. Вернее, каждого из них наверняка мог бы испугать дух его собственной жертвы, соизволь он явиться. Но уж никак не призрак какой-то древней немки! А желание стать богатым и на это богатство устроить себе шикарную жизнь – на тот манер, какой они это понимали, и, главное, отделаться от постоянного страха быть пойманным, арестованным – вот это самое желание держало тройку фальшивомонетчиков в замке лучше всяких запоров! Им казалось, что за большие деньги они смогут откупиться не только от каторги, но и от остатков своей совести… Келецкий, посмеиваясь про себя, не разубеждал их. Он представлял, что произойдет, когда они в конце концов однажды расстанутся навсегда! Эти бандиты быстро спустят все свои денежки – на загулы в воровских малинах, на баб, кутежи с цыганами. Может быть, один только Григорий сумеет остепениться, приобретет выгодное дело, – он хитрый, бестия, практичный… Келецкий был уверен, что прекрасно разбирается в психологии людей. Но о своих сообщниках он думал лишь мимоходом – они его интересовали только сейчас, пока нужны. И на данный момент он в них был уверен. Иное дело – Лапидаров…
Поначалу Келецкий был им очень доволен. Лапидаров чувствовал себя в городке как рыба в воде. Он не только все разведал, но и хорошо устроил Келецкого-Замятина в пансионате, где хозяевами были доверчивые, простодушные люди, а постояльцами – такие же простоватые курортники. Келецкий не только легко играл перед ними свою роль, но и часто просто развлекался, дурачился. Под прикрытием этого дома и своей личины он мог делать все, что угодно, – ни у кого ничего не вызывало подозрений. Если бы Лапидарова в чем-то заподозрили, ни один полицейский в мире не додумался бы, что главный его сообщник, а тем более руководитель, – находится совсем рядом! В этом была особая игра, особая интрига!
Лапидаров постоянно крутился в городе, в самых разных людных местах. Там он встречался с приезжавшими к нему агентами – и из России, и из немецких городов. Эту агентурную сеть он очень ловко переориентировал из Варшавы на Баден-Баден еще до переезда сюда Келецкого. Но вскоре после того, как Викто?р Замятин поселился в пансионате «Целебные воды», до него стали доходить странные вещи. Сначала о том, что Мирон Яковлевич и Людвиг Августович Лютц давно знакомы и вроде бы даже друзья. Келецкому это сразу не понравилось. Если Лапидаров поселился в пансионате не случайно – должен был рассказать об этом. Лютцы, судя по всему, – люди безобидные, но все же! Лапидаров оправдывался: знакомство шапочное, косвенное, ничего о нем хозяева пансионата не знают… Но Келецкий по суетливой интонации, по бегающим глазам и по желанию поскорее прекратить разговор понял: что-то этот мошенник темнит! Сдержал себя, ведь вся агентурная сеть завязана на Лапидарове, этот человек ему сейчас нужен! Но и позволить из-за какой-то
