конце концов, она и не пыталась скрыть, что провела с тобой ночь. Достаточно было только посмотреть, в каком состоянии она заявилась на работу на следующий день! Должен сказать, что я был тогда порядком изумлен... До тех пор она вела себя как настоящая недотрога — и вдруг упорхнула вместе с тобой прямо посреди банкета в честь юбилея моего старика. Да еще не таясь, на глазах у всех! Только странно, что вы до сих пор вместе. Мы, мужчины, не отличаемся...
— Полагаю, ты сказал достаточно, — холодным тоном прервал его Даниел и с презрением добавил: — Думаю, джентльмены, вы понимаете, почему я не смогу сегодня составить вам компанию за ужином. У меня внезапно пропал аппетит! И никогда не смей называть меня Хартом. Понял? Эта привилегия не для таких, как ты!
Последние слова он снова адресовал Юджину и зашагал к выходу, нахмурившись и напряженно размышляя. Выходит, Гвендолин Кестнер — та самая Уинетт, которая много лет назад ушла с ним с банкета... То хрупкое юное создание, которое столь необдуманно рисковало, подвергая себя большой опасности. Она так отчаянно флиртовала с ним, а потом...
Даниел припомнил, какое искушение испытал, как ему пришлось буквально бороться с собой, чтобы не потерять голову, не уступить желанию, которое она возбудила в нем. Ведь он отказался от нее тогда в первую очередь ради нее самой. В конце концов она была совсем еще ребенком, несмотря на кошмарную боевую раскраску и массу торчащих во все стороны кудряшек.
Даниел остановился посреди вестибюля и прищурился, словно вглядываясь в то, что случилось пять лет назад. Разумеется, она его узнала, судя по ее реакции на насмешки Юджина. И узнала давно, возможно, даже в момент его первого появления в офисе студии... Он задумчиво посмотрел по сторонам и нахмурился еще больше, вспоминая, как в то утро собирался прочитать ей нотацию, словно она его младшая сестренка, намеревался предостеречь ее, указав на опасность подобного легкомысленного поведения...
Однако он должен был лететь в Ванкувер, и, кроме того, возникло неожиданное затруднение: само ее присутствие вызывало в нем неистовое, неодолимое желание.
Наверху, в своем номере, Гвендолин лихорадочно швыряла вещи в чемодан, не представляя, как доберется до дому. Она ощущала лишь необходимость уехать как можно скорее, оказаться там, где не будет свидетелей ее позорного разоблачения.
Она не посмела посмотреть Даниелу в глаза, когда Юджин заговорил с ним, почувствовав слабость, и с трудом нашла в себе силы для бегства. Теперь, поспешно собирая вещи, она дрожала, как насмерть перепуганный зверек. Как беззащитная мышка, оказавшаяся в когтях безжалостного кота. Конечно, ей и в голову не могло прийти, что Юджин окажется именно в том отеле, где проводится проклятая конференция!
Если бы эта мысль хоть на мгновение возникла в ее сознании, тогда бы она... Что — она? Отказалась бы поехать? Да, тысячу раз да! Лучше бы Даниел узнал ее сам, какую бы боль это ей ни принесло, чем такая пытка, такое неслыханное унижение.
Однако не только стыд и позор публичного разоблачения причиняли сейчас ей нестерпимые муки. Что думает о ней Даниел? Это и только это волновало ее сейчас больше всего. Ведь теперь он знает, кто она такая, теперь он, несомненно, вспомнил ее...
Гвендолин тихо застонала, но даже не услышала своего голоса, больше всего походившего на стон раненого зверька, попавшего в западню, из которой нет и не может быть выхода.
Ну что же, теперь все кончено. Едва ли она сможет и дальше работать у Даниела. Даже если он постарается забыть о том, какой идиоткой она себя выставила, сломя голову убежав из банкетного зала, вполне достаточно и того, что ему теперь известно все о ее прошлом...
Гвендолин понятия не имела, что скажет родителям. Губы ее искривила усмешка. Может быть, расскажет правду. Теперь у нее не осталось больше сил продолжать выдумывать спасительную ложь. Кроме того, она устала от необходимости постоянно притворяться, от выматывающего день за днем страха, что Даниел посмотрит на нее, и...
Словно почувствовав что-то, Гвендолин быстро повернула голову и ощутила, что не в силах удержать жаркую волну стыда, краской залившего ее лицо. В дверях стоял Даниел, в мрачном молчании наблюдая за ней.
— Я вижу, ты уже почти все упаковала. Это хорошо, — услышала она его ровный голос.
Гвендолин так же резко побледнела от охватившего ее отчаяния, как минуту назад покраснела. Разумеется, она подозревала, что нечто в этом роде непременно произойдет, знала, что он не захочет поддерживать с ней никаких отношений — ни профессиональных, ни личных... И все же сейчас, когда он подтвердил это, когда увидела ледяной холод в его глазах, услышала, каким чужим стал его голос, она почувствовала, что сердце ее сейчас разорвется от боли.
Девушка никак не ожидала, что он так поступит. Последует за ней, чтобы проследить, как она уедет.
Когда Даниел открывал дверь, которую она впопыхах даже не удосужилась запереть, Гвендолин засовывала в чемодан последние мелочи и теперь стояла посреди комнаты, дрожа всем телом. А он прикрыл плотнее дверь и приблизился к ней.
— Ты ничего не забыла? — поинтересовался Даниел.
Она отрицательно помотала головой, изо всех сил прикусив нижнюю губу в надежде, что резкая боль помешает ей расплакаться. Затем повернулась к кровати, на которой лежал чемодан, и попыталась закрыть его. Но поняла, что силы изменяют ей. Руки не слушались, она не могла справиться даже с таким простым делом.
Даниел чуть дотронулся до нее, отстраняя, но она буквально шарахнулась от него в сторону, ощущая, как к горлу подступает тошнота. Казалось, ей снится кошмарный сон — до того ужасно было все происходящее.
Он закрыл чемодан, легко защелкнув замки. Затем, подняв его с кровати, повернулся к Гвендолин. Она лишь безмолвно следила за его действиями, по-прежнему неспособная посмотреть ему в глаза.
Она видела его руку, мускулистую и чуть шершавую, с коротко обрезанными ногтями, руку привыкшего к работе человека... руку мужчины... Видела округлые кончики его сильных пальцев. Что-то словно оборвалось в ней, и она снова содрогнулась. Когда-то эта самая рука... эти руки прикасались к ней, ласкали ее, узнали ее тело так, как ни один мужчина не знал до этого да и не узнает никогда. Все это было и никогда больше не повторится, а ее память не сохранила совершенно никаких воспоминаний об их близости.
— Если ты готова...
Готова? Гвендолин дико взглянула на него.
Даниел все еще держал ее чемодан и, похоже, намеревался нести его. Неужели он действительно хочет собственноручно выставить ее из отеля? Неужели именно из-за этого ушел с ужина?
Девушка по-прежнему не могла вымолвить ни слова. Если бы только она нашла в себе силы... Глубоко, судорожно вдохнув, она лишь кивнула. Даниел спокойно прошел мимо нее и открыл дверь.
Ему незачем усугублять ее унижение, ведь она и без того наказана. Но Гвендолин чувствовала, что язык отнялся да и нет слов, чтобы высказать свои мысли.
В лифте она постаралась встать как можно дальше от Даниела, но всем своим
