гордиться своим братом: он внес немалую лепту в создание всего этого.
Когда Джина поворачивается к Нортону, в ее глазах слезы.
— Я горжусь, — шепчет девушка.
Нортон протягивает ей руку, но Джина отстраняется. Она быстро берет себя в руки, достает из кармана салфетку и сморкается:
— Простите.
— Помилуй! — восклицает Нортон. — За что?
— Ну, просто… Не знаю. Скажите, пожалуйста, мм…
Она вытирает нос и медлит.
— Да?
— Мы говорили с вами… в четверг вечером.
— Говорили. — Нортон настораживается. — Было дело.
— И я хотела вас спросить…
— О чем же?
— Видите ли… дело в том, что… понимаете… мм… мне сложно поверить, что две эти смерти… никак друг с другом не связаны.
— Вот оно что!
— Да, вы же в курсе, чем занимался мой племянник?
Нортон кивает.
— В том-то и дело. Меня не покидает ощущение, что его убийство каким-то образом привело к смерти брата.
— Даже так! Теперь понятно. — Нортону слегка легчает. — На чем же основываются твои опасения? Ведь Нортон погиб в аварии, или я не прав?
— Вроде бы так, но… я не уверена. А спросить я хотела вас вот о чем. Только, пожалуйста, если вопрос покажется вам неуместным, сразу же скажите. И все-таки… как вы считаете: могла бандитская разборка быть как-то связана со строительным бизнесом: не знаю… с поставщиками… профсоюзами?..
Она чувствует, что рискует, пожалуй, даже больше, чем с Терри Стэком.
— Джина, — снисходительно отвечает Нортон без тени улыбки, — понимаю, что кино и телевидение создали определенный образ строительной индустрии, но, позволь заметить, в реальности все иначе. Сегодня этот бизнес жестко контролируется. Подрядчики по рукам и ногам повязаны правилами, директивами и прочей лабудой.
Джина кивает в такт его речи.
— Так что, — продолжает он, — твое предположение, оно…
Он оставляет фразу незаконченной.
Джина знай себе кивает.
— Послушай, — произносит он, — понимаю, что верить не хочется, но произошла авария. Ноэль устал, перенервничал. Ты же сама сказала. Помнишь?
— Помню.
— Расстроился из-за работы, сказала ты.
— Да.
Нортон чего-то от нее ждет. Что она разовьет эту тему? Похоже на то.
— Ну, — в итоге говорит девушка, — он сказал, что случилась какая-то история… засада… что-то по инженерной части… в детали он не вдавался, но…
— Теперь я понимаю. — Нортон взглядывает на пол. — С этим мы разобрались. Он говорил о крохотном препятствии, об эпизоде: таких на пути бесчисленное множество.
— В любом случае, — продолжает Джина, — меня больше настораживают слухи, будто он вел машину пьяный. Ноэль никогда бы не сел за…
— Джина, — твердо произносит Нортон, — я знаю только одно, и знаю наверняка. Понимаю, что с этим тоже будет нелегко смириться, и тем не менее: когда мы в тот вечер встретились в городе, он был уже хорош.
— Да, но…
— Полиция тоже подтвердила, что он превысил допустимый лимит.
— Но ведь…
Здесь она замолкает. Какой смысл? Ноэль даже близко не был пьяным, когда они разговаривали у дома Катерины. И что теперь делать? Обозвать Нортона лжецом? Идиотом? Обозвать сборищем дебилов полицию?
Через секунду ей приходит в голову новый вопрос:
— После встречи с вами Ноэль поехал к сестре, так?
Нортон кивает.
— А потом опять поехал в город. Сказал, что ему нужно кое-что забрать. Вы случайно не знаете, куда он мог поехать… или с кем собирался встретиться?
Нортон качает головой:
— Нет, к сожалению, без понятия.
Джина смотрит на него умоляюще.
— Я правда не знаю, — произносит он. — Но боюсь, куда бы он ни поехал, он вполне мог там…
— Выпить еще?
— Вот именно, — резюмирует Нортон и пожимает плечами.
Этот вердикт сбивает Джину с толку: что дальше? В животе у нее все ходуном ходит. Да и юбка с пиджаком не идеальный наряд для посещения крыш — ей холодно и зябко. Но она не сдается. Она указывает на дальнее недоделанное крыло сорок восьмого этажа и предлагает посмотреть, что там.
Нортон не против.
Они шагают долго и молча — через весь этаж. Чем ближе они подходят к южному торцу, тем шире открывается обзор. Они останавливаются в ярде от ограждения и замирают: под ними весь Дублин, обрамленный стрелами подъемных кранов. Вид настолько умопомрачительный, что Джина ахает. Весь город отсюда как на ладони: памятники, шпили, парки, площади, жилые кварталы, а посредине река как глубокая корявая рана, прорезающая тело города.
Джина пытается найти свой дом: он должен быть где-то там — на набережной. Потом вроде вычисляет Доланстаун. Он или не он? С ума сойти! Нереально. Волшебно! Район ее детства выглядит отсюда совершенно по-другому.
— Невероятно, — выдыхает она.
— Да, что есть, то есть. А ведь это только начало.
Джина оборачивается к нему:
— Начало чего?
— Начало большого дела, — отвечает Нортон. — Я хочу, чтобы за Ричмонд-Плазой на набережной появились и другие небоскребы. — Он обводит рукой всю территорию бывших доков. — Хочу, чтобы здесь все было застроено. Хочу, чтобы на атлантических берегах вырос новый Гонконг.
Джина кивает. Реагирует без лишних восторгов.
— Как минимум, — продолжает он, — это принесет нам новую волну американских инвестиций. Посмотри, что они сотворили с Шанхаем! Это же феноменально! Ноэль, кстати, присутствовал при китайском чуде — в конце девяностых.
— Да что вы!
Да, он ездил туда в составе торговой делегации с Ларри Болджером… по-моему, как консультант или вроде того. Не важно. Он рассказывал, что сначала, глядя из Бунда[35], ты не видел ничего, кроме полей да отдельных складов.
