кучер. Однако я так и не выяснил личность сгорбленного возницы. Разве что кто-нибудь из конюхов просветит меня.
— Спасибо, — поблагодарил я пожилого лакея и, как и обещал, сунул ему в руку полкроны. — Я узнал все, что нужно. Вы мне очень помогли.
Неспешным шагом я вернулся в гостиную и взял бокал вина. Глянул в сторону Фоули в тщетной попытке подать ему знак и сообщить, что я желал бы уехать. Но привлечь его внимание было невозможно, поскольку он, как и большинство гостей, находился в дальнем конце комнаты. Несколько человек, среди них Роберт Монтфорт, сидели за круглым столом, играя в пикет. Остальные собрались вокруг спинета,[25] слушая игру Элизабет Монтфорт. Элис я нигде не заметил, но, поскольку в карты она не играла, я предположил, что она там же, где я видел ее в последний раз — в первых рядах любителей музыки.
— Вы всегда так недружелюбны, мистер Хопсон? Игнорируете своих знакомых?
Я резко обернулся. За моей спиной стояла Элис. Я даже не слышал, как она подошла.
— Что вы имеете в виду?
— Я ищу вас уже десять минут. Где вы были?
Ее глаза лучились, и голос звучал совсем не так, как на протяжении всего вечера. Вместо холодности в нем теперь слышались веселые нотки, словно ее гнев вдруг угас, и она теперь насмехалась надо мной.
— Выходил в холл. Здесь слишком жарко.
— И, вернувшись, вы вновь встали к камину, — лукаво заметила она.
— Что ж, ладно. Если вам интересно, я расспрашивал лакея про экипажи Брадфилдов.
— И ваша беседа оказалась плодотворной?
— Я узнал, что они держат три экипажа, два сегодня выезжали в город. Но кто брал один из них утром, я пока не выяснил, хотя уверен, что завтра утром получу ответ.
— Понятно.
Я подумал было поделиться с ней своими подозрениями относительно Роберта Монтфорта и предупредить ее, чтобы она не очень-то откровенничала с ним, но румянец на ее щеках и решительность в манерах и голосе навели меня на мысль, что она просто притворяется беспечной. Дабы лишний раз не сердить ее, я решил попридержать язык. Сейчас Элис на безопасном расстоянии от него, рассудил я, а позже, когда она станет более уравновешенной, я ей все объясню. Мы молча смотрели друг на друга, не зная, как нам быть дальше.
— Элис, — внезапно начал я, — я очень сожалею, что расстроил вас в Кембридже. Если б можно было повернуть время вспять, я поступил бы иначе.
Едва произнеся это, я понял, что она ожидала услышать другое и что мои слова лишь вызвали у нее досаду. Она выпрямилась.
— Почему вы решили, что я расстроена, мистер Хопсон? Вам кажется, я недостаточно весела?
— Нет, но…
— Но что?
— Вы покинули Кембридж… так внезапно и неожиданно. И с тех пор держитесь как-то неприветливо. Не дождались, когда я заеду за вами в театр. Вот я и подумал, что вы сердитесь на меня из-за Конни.
Элис рассмеялась — через силу, я был в том уверен.
— Вы правы, порой я бываю импульсивна. Но вы льстите себе, полагая, будто пробудили во мне страсть. Я поспешила оставить Кембридж из опасения, что погода ухудшится. Ну и потом, я закончила там все свои дела. Вас не стала беспокоить из деликатности, а не потому, что обиделась. Если помните, вы были заняты с Фоули. Так что жаловаться вам не на что. По-моему, с вами я так же любезна, как и со всеми своими знакомыми. Ведь я же согласилась пойти с вами в театр.
— Но вы держитесь со мной как-то… настороженно, — с запинкой произнес я.
— Вы уверены, что у вас не разыгралось воображение? В конце концов, сейчас я первая подошла к вам. А вы прятались в холле.
Ее слова меня не убедили. Я знал, что она все еще дуется, и сейчас ведет этот бессмысленный спор, дабы просто уязвить меня. Иначе она не уехала бы тайком из Кембриджа и не разговаривала со мной так холодно в театре. Мы оба это понимали, только она предпочитала изображать неведение. Ее упрямство взбесило меня. Я не боялся ее — на то не было причин. Скорее, мне следовало страшиться собственной слабости; у меня не хватало духу открыто противостоять ей.
— О господи! — воскликнул я. — Неужели вы не понимаете, Элис? Я пытаюсь объясниться с вами. Выслушайте меня хоть раз. Я думал, надеялся, что мы стали друг для друга больше, чем просто знакомые.
Она широко раскрыла глаза, глубоко вздохнула, словно собиралась что-то сказать. Но почему-то промолчала. Прежде чем я успел потребовать от нее ответа, на мое плечо легла рука Фоули.
— Итак, — произнес он, — думаю, нам пора откланяться. Надеюсь, Хопсон, вы с пользой провели время в холле, общаясь со слугой Брадфилдов?
Его интуиция лишь подхлестнула ярость, разожженную во мне упрямством Элис. Неужели я такой простодушный, что он предугадывает каждый мой шаг?
— Не скрою, лорд Фоули, — ледяным тоном отозвался я, — я ходил подышать свежим воздухом и проветрился на славу.
— Вы мне все расскажете в карете, — ответил он, словно не замечая моей холодности, и обратился к Элис: — Мои поздравления, мисс Гудчайлд. Вы произвели впечатление на Роберта Монтфорта. И как, узнали что-нибудь интересное?
Элис чарующе улыбнулась Фоули.
— Обаятельный молодой человек, — заметила она. — Мы обсуждали увлечения его семьи. Ничего существенного мне пока не удалось выяснить, но я не отчаиваюсь.
— Что это значит? — вспылил я.
— Это значит, — отвечала она, беря меня под руку, поскольку мы начали спускаться по лестнице, — что он признался мне в своем желании продолжить переоформление интерьера Хорсхита, задуманное его отцом. Он планирует заменить старую дубовую лестницу новой, из лучшего кубинского красного дерева, которое он намерен приобрести у меня. Я обещала завтра устроить ему экскурсию по своему складу. А на следующий день я приглашена в Хорсхит-Холл.
Глава 22
На следующее утро, придя в мастерскую, я обнаружил на своем столе два письма. Первое было отправлено неделей раньше из Йоркшира. Его написала Дороти Чиппендейл.
Отли, Йоркшир,
14 января 1755 г.
