Судмедэксперт не удержался и фыркнул:
– Ну ты, Петрович, и нашел сравнение!
– Но в принципе верно, – поддержал друга Андрей. – В сердце был воздух, и сейчас он вышел. Ада Винтер скончалась в результате воздушной эмболии. Ну что, Скорохват, вот мы и раскрыли убийство. И, заметь, при помощи лженауки астрологии. Надо брать жениха.
Филатов посмотрел на него как баран на новые ворота.
– Так кто же все-таки у нас жених? Ты же не сказал.
Успенский загадочно улыбнулся.
– Разве не сказал? А ты сам еще не понял? И какой же ты после этого Скорохват? Ладно, едем к Доронину, по дороге я тебе все объясню.
И направился к дверям. Все еще ничего не понимающий прокурор–криминалист пожал плечами и последовал за ним.
Глава 10.
Ловушка для паука
В машине Успенский сказал:
– Надо связаться со следователем Дорониным.
– Зачем?
– Как зачем? Будем брать убийцу.
Прокурор–криминалист бросил на астролога недоверчивый взгляд.
– А почему я об этом узнаю последним и вроде бы как случайно?
– Позвони ему и скажи, что мы сейчас подъедем, – вместо ответа попросил Андрей. – Обсудим детали.
Филатов надулся, как Ильич на царскую семью, но ничего не сказал. Мокрая дорога и усилившийся дождь требовали внимания. Успенский прикрыл глаза. Сунув руку в карман, он коснулся чего-то гладкого и холодного. Только тут он вспомнил про свою находку – монокль Покровского, якобы принадлежавший когда-то Булгакову. Почему бы не испытать его сейчас? Все равно заняться больше нечем.
Он сжал монокль в кулаке. Но ставшего уже привычным ощущения тяжести в затылке не почувствовал. Он разжал кулак и потер стеклышко пальцами. С тем же результатом. Неужели он утратил свой дар? А может, никакого дара у него и не было? Так, одни пустые галлюцинации? Во всяком случае, сейчас он ощутил облегчение.
И задремал. Скорее, даже заснул. И увидел странный сон. Он стоял перед дверью с надписью: «Ремонт стекла и фарфора. Реставрация антиквариата». Потом мимо него в дверь прошел, собственной персоной, режиссер Покровский. Андрей незримой тенью проследовал за ним в мастерскую. Внутри все было как полагается в таком заведении. Массивные резные шкафы и стулья, напольные и настенные часы, тарелки, фужеры и чашки на полках. Бронзовые канделябры и скульптуры.
У окна за столом красного дерева сидел лысый тип и с помощью бормашины удалял следы современной отливки с серебряной рыбки, которой предстояло в недалеком будущем стать вновь обретенной работой Фаберже.
– Привет, Аркаша, – поприветствовал его режиссер. – У меня к тебе дело.
Антиквар поднял на него ленивые поросячьи глазки.
– Чего тебе?
Покровский извлек из бумажника фотографию. Через его плечо Успенский увидел на ней портрет Булгакова с моноклем в правом глазу.
– А что тут антикварного? – не понял Аркаша.
– Мне нужен такой же монокль. Только поинтереснее, со шнурком. У Булгакова он слишком простой.
Аркаша ухмыльнулся.
– Так тебе шашечки или ехать? В смысле – как у Булгакова или поинтереснее? Ладно, что-нибудь придумаю. А что я буду с этого иметь?
– Мне тут привезли обалденное средство для роста волос, – похвастался Покровский. – Завтра тебе его подвезу. Иди покупай расческу и фен.
И похлопал Антиквара по лысине.
Андрей почувствовал, что его тоже кто-то хлопает, правда, не по голове, а по плечу. Он открыл глаза.
– Приехали, – сказал прокурор–криминалист. – Тебя что, опять видение посетило?
– Нет, просто задремал. Ну, если приехали, то пошли к твоему новому начальнику, Игорьку. Только сразу движок не выключай, а то запорешь. Покури пока.
И снова откинулся на сиденье. Но продолжения так и не увидел.
В кабинете, принадлежавшем когда-то Аде Винтер, Филатов и Андрей нашли следователя в обществе режиссера Покровского. После ночи, проведенной в камере, куда его упрятал Филатов, гений выглядел помятым и растрепанным. Впрочем, сейчас он прямо-таки лучился светом и радостью, как звезда спектрального класса белый карлик.
Весь этот поток положительно заряженной энергии Покровский изливал на своего освободителя, следователя Доронина. Режиссер со следователем только что не лобызались.
– Я буду тебя ждать, капитан, – настаивал Артур Эдуардович. – Если не придешь, обижусь. Я тебя с такими людьми познакомлю, завтра майором станешь. А через год прокурором. Генеральным.
– Боже, как он добр! – не смог удержаться от сарказма Филатов. – Ты, Игорь, когда к нему в гости придешь, палец в заднице держи. В целях безопасности на производстве.
Покровский подскочил на месте и уставился на него с плохо скрываемой враждебностью.
– Какого хрена? Вы тут зачем? Серьезные люди уверяли меня, что вас выгнали взашей.
Филатов скромно улыбнулся.
– Сигнал сверху донизу долго идет. На все нужно время.
Андрей продемонстрировал режиссеру монокль, болтающийся на шнурке.
– Это ваше?
Тот сделал удивленное лицо.
– Откуда он у вас?
– Нашел на месте преступления. Это ведь ваша вещица, и я знаю, как она туда попала.
Лицо режиссера исказила судорога презрения.
– Не стройте из себя ясновидца, господин астролог.
– А я и не строю. Просто хотел вам сказать, что калоша у вас действительно настоящая, от Михаила Афанасьевича. А вот монокль.
– Что монокль? Он тоже принадлежал Булгакову, – развязно протянул Покровский.
Андрей удивился:
– Серьезно? Этой стекляшке от силы три года. Не верите? Тогда давайте спросим Аркашу.
Покровский залился пунцовой краской. Кто бы мог подумать, что он может краснеть? Его голос предательски задрожал.
– Что? Какого еще Аркашу? Знать не знаю никакого Аркаши!
– Из антикварной мастерской, – любезно уточнил Успенский.
Он никак не ждал, что попадание будет столь точным. Вот тебе и «просто задремал».
Покровский так и не нашел, что ответить. Он вскочил и направился к выходу. На
