Схватил Артура за руку и потащил за собой, приговаривая: — Надо спрятаться. Правда, не знаю зачем.
— Ты догнал их? — спросил Артур, глядя на его окровавлейные руки.
— Да. Выпустил кишки. Пусть подыхают.
Сначала бежали, потом шли. Грохот боя отдалялся, отдалялся и остался далеко позади. Когда закончились силы, решили отдохнуть в гигантском здании, похожем на ангар. Под самым потолком на прогнувшихся балках висел ржавый крюк. На полу, присыпанные осколками шифера, валялись покореженные емкости разных размеров, а в середине помещения угадывался гигантский котел. Стены выглядели надежными — танкер не своротит.
Вздохнув, Маузер уселся на пол, сжал челюсти и зажмурился. Уперся лбом в ладонь. Артур его понимал: он остался один. Совсем один. Вокруг люди, которые не понимают и половины его слов. А он помнит этот город цветущим. Помнит много-много улыбающихся людей на улицах и диковинные цветные машины, огромные дома с блестящими стеклами и деревья до самого неба.
Беспокоить его Артур не стал. Для него потеря Тимми страшнее, чем для Артура потеря семьи. Потому что Маузер здесь чужак.
Артур улегся рядом с Маузером и вперился в белое небо. Вскоре оно стало голубым, а потом — синим. Маузер вздрогнул, будто просыпаясь от спячки, глянул вверх. Это был тот же человек, но что-то в нем неуловимо изменилось.
— Отдохнул? Теперь идем. Вечереет. — Переступая через обломки, он направился к дверному проему.
Глава 26
СУДЬБЫ НАРОДОВ
Бохан был занят, и Орв получил относительную свободу, по крайней мере генерал не требовал, чтобы мутант все время находился рядом. В Цитадели Омега царило деловое оживление, и Орв тщетно искал место, где не мельтешили бы люди.
Сегодня ему было особенно муторно. И гронги, Низшие, оставшиеся без внимания хозяина, постоянно тянулись к нему. Орв закрылся. Как потерянный, он бродил между зданиями по гравийным дорожкам, шарахался от пробегающих офицеров. Почему-то лезли в голову воспоминания и примешивалась тоска по дому, который Орв уже начал забывать.
Сколько ему еще отмерено сезонов, как долго продлится заточение «соратника и друга» Бохана? Орв — любимая игрушка, Орв — ручной мутант генерала. Помощник, пусть и не добровольный.
В поисках спокойствия он набрел на лазарет научников. Здесь уже не лечили недужных курсантов и действительных солдат — палаты переоборудовали в лабораторию. Туда Орв уже несколько раз наведывался и даже беседовал с научниками, получая удовольствие от общения с умными, образованными людьми: Рассудив, что в лабораторию суета не проникла, что там прохладно и тихо, он распахнул незапертую дверь.
В пустой комнате пахло страхом. Мутант замер. Раньше он не замечал ничего подобного. Теперь же чужой ужас давил на него, не давая вздохнуть. Подопытные мутафаги? Орв в нерешительности топтался на пороге. Если научники мучают зверей, не стоит вмешиваться: все это творится во благо познания, ибо людям закрыты другие пути. Орв мог бы помочь, но его не просили. И все же… неужели мутафаги?
Чужое отчаяние облепило мокрой тряпкой. «Ну что ж, — сказал себе Орв, — ничего не случится, если я посмотрю. Даже если научники прогонят меня… Это всё нервы, должно быть. Я чувствую, что происходит на Пустоши, а ведь армия перешла в наступление и Москва сейчас залита кровью. Да, точно. Я чувствую это, как ни закрывайся. А в лаборатории спокойно».
Убеждая себя, он сделал шаг, еще шаг. Хлопнула за спиной дверь. Орв вздрогнул. Будь он дома, нарвал бы травок успокаивающих, воскурил душистый дым, погрузился в медитацию и разобрался в себе. Но людям Пустоши и людям Омеги чуждо самокопание. И даже генерал Бохан ни на миг не остается в благословенном одиночестве.
Научники куда-то ушли из лаборатории. Орв пожал плечами и тоже собрался выйти, но вдруг что-то позвало его снизу, из-под пола. Он прислушался. Звали молча, отчаянно и настойчиво, не надеясь достучаться. Звал кто-то из его народа.
Орв проделал несколько дыхательных упражнений, чтобы унять сердцебиение — внезапно дал о себе знать возраст. Где вход в подземелье?
В лаборатории светло, окна закрашены белой краской, электрические лампы горят под потолком. Столы заставлены колбами, ретортами, газовыми горелками, возгонными аппаратами. В стороне на полу — центрифуга. Микроскопы. Когда только попал в Омегу, Орв ими заинтересовался, потом остыл… Сколько ни приближай, не увидишь скрытого.
Да где же?.. Застекленные шкафы с книгами, инструментами, препаратами. Банки, заполненные формалином, — в них плавают прозрачные, изжелта-зеленые органы всевозможных тварей. А вот новый образец. Сердце, почти человеческое… Орв растерянно присмотрелся: большое, в полтора кулака взрослого мужчины, кажется, не четырехкамерное… Зов усилился. Шаман возобновил поиски тайного хода.
Погруженное в формалин сердце напомнило ему что-то, виденное давно. Он попробовал толкать шкафы — не поддавались. Сердце мутанта. Вот что это.
Орв зарычал — тихо, чтобы не услышали. Оставалось надеяться, что соплеменник попал в руки научников уже мертвым, но надежда эта была слабой и глупой.
Стену напротив шкафов почти полностью закрывали плакаты с изображением органов людей и мутафагов, строением клеток разных тканей… Орв в отчаянии сорвал плакат — тот поддался неожиданно легко. Бумагой была оклеена стальная дверь.
Внизу не чувствовали Орва, но продолжали беззвучно кричать. Дрожащими руками он отодвинул щеколду. И как это раньше не заметил двери? Впрочем, уже не важно. От порога в подземелье уводили ступеньки, достаточно широкие и удобные. Орв взялся за перила, и сердце его снова зашлось в приступе.
Орву очень не хотелось спускаться и видеть то, что он увидит. Очень. Орв понимал: его жизнь изменится. Она менялась уже не раз и не два, но в этот раз, Орв чувствовал, последний её отрезок подходил к концу. А дальше — смерть, в глаза которой шаман смотрел, но не верил, что она реальна.
Еще можно было повернуть назад, выйти из лаборатории, отыскать Бохана, выслушать его успокаивающую ложь и попытаться забыть.
Орв отругал себя за малодушие. Никогда еще шаманы не пасовали перед трудностями и лишь улыбкой приветствовали неизвестность. Подобрав полы балахона, Орв начал спуск.
Внизу отчаялись — зов сменился неслышным поскуливанием. Орв уже одолел лестницу и брел мимо клеток, рассчитанных на существ разных размеров, от мелкого мутафага до панцирного волка, маниса, человека… мутанта. У крайней клетки Орв остановился.
Мутант не мог в ней стоять, только лежать или сидеть. Сейчас он, обхватив руками колени, замер в позе эмбриона. Подземелье освещалось скудно. Клетка была закрыта на висячий замок. Орв остановился, не решаясь окликнуть соплеменника.
Пленник страдал. Тело его было истерзано экспериментами, и невыносимо болела душа.
Повинуясь привычке шамана, Орв раскрылся навстречу страждущему. О да, пленник нуждался в помощи. Не только в свободе и лечении — он жаждал беспамятства. С закрытыми
