своих лучших чувствах папа. Продолжался обед, за которым я узнал, что все члены семьи Ферранте были членами закрытого клуба. И когда они собирались вместе, то говорили только о еде. Причем в стиле: «А ты помнишь такую-то лазанью, которую такая-то приготовила в таком-то году?» Вдруг у меня кто-то спросил: «А в России по-прежнему едят треску?» Я, признаюсь, не решился ответить за всех соотечественников, а мне поведали об одном историческом курьезе. В свое время в Неаполе ели треску, которую привозили с Новой Земли. А потом сюда приехал русский царь Николай Первый, который подружился с местным королем Фердинандом Вторым. С тех пор в Италию поставляют только балтийскую треску.
Разговор плавно перешел на вино. Мы пили не просто местное, а собственное. Ферранте сел на своего любимого конька и с гордостью мне рассказывал, что первую виноградную лозу их семья посадила еще в 1648 году. «Это парадокс, но самое лучшее вино получается на бедных землях, почти непригодных для сельского хозяйства». За столом плавно перешли к воспоминаниям. Папа Ферранте рассказывал о кулинарной книге, которая досталась ему в наследство от бабушки. Такой вот местный «молоховец» 1888 года издания. «Вот я ее открывал и поражался. Про какое бы блюдо ни писалось, рецепт начинался с того, что надо взять 12 яиц, 2 килограмма говядины, килограмм этого, килограмм того. Это же какая кастрюля нужна была?» В разговор вступила сестра Ферранте. «Вы не забывайте, какие семьи тогда были! Пятнадцать, шестнадцать, а то и двадцать человек за одним столом». «А еще не забывайте, – включился в разговор сам Ферранте, – основой неаполитанской кухни всегда была нищета. Поэтому все блюда местной кухни очень простые». Я тут же отметил, что здесь мне флорентийского бифштекса уж точно не подадут. Но, что называется, дареному коню… Разговор был бурный. За ним как-то забыли о том, что приготовила мама Ферранте. Вспоминали, как прадед Ферранте готовил невероятную пиццу. Она была очень пышная, и вся ее богатая начинка была внутри. «Ферранте, ты ее не застал!» – воскликнул папа. «А я, конечно, ее помню, это был очень сложный рецепт. Я уже лет тридцать не видел ничего подобного». Я слушал эти разговоры, эти воспоминания и пытался выстроить образ настоящего итальянца, который любит поесть. Выяснялись удивительные подробности.
Раньше итальянская еда была жирнее, да и ели значительно больше. На столе обязательно должны были присутствовать два вторых блюда. Сначала подавали мясо, потом рыбу. Это было нормально. И вообще, обед был с перерывом на отдых, во время которого подавали лимонный шербет. А домашнюю пиццу и вовсе умудрялись съесть между первым и вторым блюдом. Ферранте, услышав это, даже подпрыгнул от неожиданности на стуле: «Не может быть! Мамма миа!» А что такого удивительного? Мой обед из закуски, пасты, ризотто, флорентийской говядины, десертов и мороженого не слишком отличался от того, что ели раньше. Только съел я это все не за один день. Впрочем, о своем гастрономическом эксперименте я за этим столом рассказать постеснялся. В этот момент меня в какой-то мере поддержала сестра Ферранте. Она задумчиво и в то же время безапелляционно заметила: «Да послушайте, в те времена и не думали ни о каком холестерине, ни об уровне сахара в крови! Просто все умирали счастливыми». Что было на это возразить? Признаюсь честно, я абсолютно не помнил, что именно приготовила мама Ферранте в качестве основного блюда. Помню, было что-то запеченное в духовом шкафу. По-моему, рыба. Впрочем, это было неважно. Совершенно точно, что в конце обеда на стол подали домашние шоколадные конфеты и кофе. Много крепкого кофе, без которого, как мы знаем, итальянец никак не может считаться настоящим. Так же, как и встречали, вся семья Ферранто ди Сомма вышла меня провожать. Мы долго и церемониально раскланивались, а Ферранте спросил: «Ты ответил на свой вопрос?» Теперь я не сомневался ни на минуту. По обеденному меню можно изучать историю и географию Италии, римские традиции и католический календарь. Но главное все- таки другое. По нему можно рассказать историю собственной семьи, собравшейся за столом. Итальянская еда очень похожа на итальянский язык. Она консервативна, как рецепт, который хранится тысячелетиями, и дружелюбна, как средиземноморское солнце, под которым она родилась. Она проста, как быт крестьян, моряков и ремесленников, ее создавших, и в ней всегда есть радость возвращения домой. «Итальяно веро» всегда будет пытаться вернуться домой. К себе, в столь дорогую сердцу Италию. Он знает, что здесь его уж точно накормят. Потому что только в этой стране путь к сердцу каждого человека лежит через желудок.
Мне же нужно было торопиться в Рим. После всей этой истории с обменом билетов, внезапного отъезда в Турин, Вечный город в моем путешествии был представлен исключительно транзитной зоной аэропорта. Надо было срочно наверстывать упущенное.
Глава 5. Ватикан
Я несколько минут смотрел на эту, уже практически невидимую линию. Краску уж могли бы обновить, подумал я. Вряд ли у тех, кто правит на другой стороне площади, нет на это ни денег, ни воли. И с тем, и с другим там все в порядке. Постоять спокойно мне не давали многочисленные туристы, албанские или румынские продавцы сувениров и представители солнечной Африки, норовившие здесь же, практически у святого престола, впарить мне контрафактные сумки, зонтики и очки. До традиционной воскресной мессы оставалось два часа. Не проходите мимо Ватикана! Настоящий итальянец, он же – обязательно – правоверный католик. Я правильно оценил ситуацию, чтобы в поисках загадочной итальянской души не побывать в Ватикане – это было бы несправедливо и даже в чем-то кощунственно.
Конечно, Ватикан – это совсем не Италия. Если их что-то и объединяет, то общая, порой драматическая, история и единый пейзаж. Самая маленькая страна мира занимает всего 44 гектара римской земли. Вместо армии – гвардейский полк, одетый в нарядные, если не сказать потешные, костюмы XVI века. Вместо оружия – семь километров галерей, заполненных произведениями искусства. И тем не менее в 1929 году премьер-министр Бенито Муссолини подписал настоящий акт капитуляции Италии перед священным престолом. Латеранские соглашения утверждали особый статус города-государства, и впервые говорили о Ватикане как о новом самостоятельном государстве, а не как об остатке бывшей Папской области. С тех пор ни один самолет не имеет права пролета над Ватиканом; железные дороги Италии – в полном его распоряжении; все подданные Ватикана освобождаются от налогов, а товары – от пошлин; кардиналы пользуются в Италии почестями принцев крови. Более того, согласно тем же соглашениям, определенные области Святого Престола, расположенные на итальянской территории, как, например, замок Гандольфо или патриархальные базилики, получили экстерриториальный статус, то есть статус иностранных посольств.
Я уже час совершал круговые движения по площади, обошел каждый уголок колоннады – апофеоз творчества Бернини. Два полукружья колонн, торжественный подъезд собора Святого Петра, как две руки, простертые для объятия всего человечества. Сплошные символы, что, впрочем, неудивительно. Сложно было представить большую гармонию. В этот момент слегка заметное движение теней отвлекло меня от изучения ватиканской геометрии. Я поднял голову, в окне папского дворца, втором справа, где находятся апартаменты понтифика и его рабочий кабинет, появилось несколько силуэтов. Резким движением кто-то открыл окно. Вывесил личный папский штандарт. В проеме появилась прозрачная пуленепробиваемая площадка, с установленным на ней микрофоном. До традиционной воскресной проповеди Angelus оставался час. Я продолжил читать документы Латеранских соглашений, найдя островок спокойствия перед входом в папскую библиотеку. Текст гласил: «В перестройке церквей и дворцов правительство Италии полагается на благородный вкус Католической церкви и не имеет права голоса. Итальянский полицейский, шагнувший с площади Святого Петра на ступеньки базилики, считается нарушителем границы». Я оглянулся. Действительно, полицейских было немного, притом что в воскресенье это было место и время массового скопления народа. Грешным делом вспомнил я родную действительность. «Наверняка здесь
