- Вы же сами прекрасно чувствуете, что это не просто старый томик. Дневник Каса-дель- Лагарто обладает исключительной силой, и мне он был дан как толкование и как руководство. Я должен был познавать его содержание постепенно, глава за главой. Да и вы тоже, хоть и были посланы для перевода книги, оказались бы не готовы сразу открыть для себя последние страницы повести.
- Я был послан? Но я оказался в бюро по чистой случайности! И потом, у меня была полная свобода выбора - я мог и отказаться от выполнения этого заказа.
Набравшись духу, Кнорозов встал на ноги и утомленно, кажется, усомнившись в моих умственных способностях, произнес:
- Конечно, учитывая все обстоятельства, ваши слова о свободе выбора звучат особенно трогательно… Касательно же «Азбуки», мой выбор остановился на ней по весьма конкретной причине. Там, если вы знаете, в свое время находилась детская библиотека, с которой у меня очень много связано. Когда Лида была маленькой, она ее просто обожала и частенько меня туда таскала. Идем с ней, она лопочет что-то свое, я механически отвечаю, а сам думаю о работе. Однажды, пока она там возилась со своими книжками про зайчиков, у меня случилось подлинное озарение. Я взломал майянский шифр. А теперь там открылось бюро переводов, видите, как интересно…
- Уже закрылось, - заметил я.
- Ах да… Но он сам виноват, этот бедолага. Знание было предназначено только для меня - ну и вас, разумеется, а посторонние не должны совать свой нос в то, что касается моей жизни… и смерти.
- Так это вы?..
- Да нет же, говорю я вам! Господи, у меня даже не получается вспомнить испанский, не выходит сообразить, что мне надо найти в этом треклятом бреду, а вы считаете, что я сознательно заклинаю майянских духов и инспирирую покушения на зазнавшихся офисных крыс и чрезмерно любопытных домохозяек?! Это творится само собой, и мне не дано что-либо изменить! Меня просто несет все дальше и дальше бурным мутным потоком, и мне нужна ваша помощь, чтобы понять, что меня ждет впереди…
Но что мог я, фантом среди фантомов в этом призрачном мирке, сделать для его всесильного и беспомощного повелителя? Где искать подсказку? Он утверждает, что я все знаю, надо лишь поразмыслить, вспомнить… И меня осенило.
«…Ибо беда мира в том, что болен Бог его, оттого и мир болен. В горячке Господь, и творение его лихорадит. Умирает Бог, и созданный им мир умирает. Но не поздно еще…» - так говорил тот мальчик в вагоне метро.
Он умирал на моих глазах, оттого что метастазы завоевывали его тело и мозг. Репликой его судорог и эхом мучавших его приступов боли были разрушающие континенты землетрясения, поглощающие огромные города цунами и перепахивающие целые страны ураганы. Услышанное мною пророчество было не литературным изыском майянских жрецов, а чудовищной метафорой конкретных физиологических процессов, уничтожающих Кнорозова- Ицамну вместе со всей спрятанной в его сознании Вселенной…
Не поздно - сделать что? Спасти его? Как?
- Я вижу, вы уже начинаете соображать, что к чему… - отметил наблюдавший за моими колебаниями старик. - Это очень важно - ведь вам придется не только прочесть мне последние главы книги, но и истолковать их. Позвольте, я расскажу вам, что произошло до того, как я попал в эту палату. Быть может, это поспособствует… Все началось три месяца назад. Мигрени, головокружения… Не сосуды ли пошаливают, подумал я? Сидишь у врача, описываешь симптомы, думаешь, что тебе пропишут таблетки и рекомендуют воздержаться от нагрузок, а вместо этого тебя направляют на осмотр к онкологу. Ты смотришь на доктора, как побитый пес, и жалко виляешь хвостом: мол, доктор, но ведь это же ничего серьезного, да? А он строго отвечает, что с анализами лучше не затягивать. Нет ничего хуже нескольких дней, которые проходят с момента этой процедуры и до мига, когда ты звонишь, чтобы узнать результаты. Ты терзаешься поочередно то отчаянием, то надеждой. Убеждаешь себя, что все хорошо, и находишь в медицинской энциклопедии с десяток доказательств этому. Снова, поддавшись мнительности, загнанно мечешься, и коварная энциклопедия уже предсказывает тебе самое страшное. Не желая зря пугать родных и смущать друзей, хранишь это в секрете, хотя так хочется рассказать кому-нибудь, потому что эта тайна жжет и жжет тебя изнутри. А когда в трубке говорят «Злокачественная опухоль мозга», ты превращаешься в ходячего мертвеца. О покойниках - либо хорошо, либо ничего. Поэтому узнавшие о твоем заболевании родственники - да, слово «рак» тут же становится табу, и это можно называть только «заболеванием», словно это увеличивает шансы на спасение - больше с тобой не ругаются, а только стараются развеселить тебя, отвлечь от мрачных мыслей. Но ангел смерти уже поцеловал тебя в лоб, заявляя свои права, и печать от его губ видна живым. Веселье делается принужденным, улыбки - приторными, голоса - неестественно ласковыми, а люди не хотят долго находиться рядом с тобой. Да ты и сам ощущаешь себя прокаженным, начинаешь избегать друзей, чтобы не обременять их собой. Знаете, как слоны, когда предчувствуют скорую гибель, покидают стадо, уходят в особые места и там испускают дух… Майя не раз выручали меня. После того как умерла моя жена, я с головой погрузился в работу. У индейцев я нашел и свое последнее пристанище, когда узнал, насколько тяжело болен. Оставшиеся до операции недели я решил целиком посвятить делу моей жизни. И попал в эту дьявольскую ловушку, оказался внутри морфинового сейфа с кодовым замком, ключа от которого у меня нет.
- И вы считаете, что найденная вами книга, этот дневник воображаемого конкистадора, и есть тот ключ, который поможет вам спастись отсюда? Я должен объяснить вам, в чем скрытый смысл послания?
- Я не знаю точно, поможет ли он мне освободиться. Но прочесть и осознать послание - это то, для чего я оказался в этом мире. И то, для чего я вызвал к жизни вас.
- А эти землетрясения… Это отголоски вашей боли… - прошептал я.
- Да. Но боли не только физической. Это еще и страх смерти, и отчаяние. Когда диагноз не оставляет тебе надежды, а лечащий врач говорит, что операцию делать не стоит, потому ты можешь ее не перенести, и что химиотерапия лишь усугубит твои страдания, наступает новый этап. Ты говоришь себе: если самонадеянная современная медицина не в силах справиться с этой напастью, это еще не значит, что все потеряно. Есть еще чудодейственные лекарства из акульего хряща и женьшеня, и экстрасенсы, и очищающие медитации. Но колени дрожат все сильнее, и, не зная, на что опереться, ты становишься набожным, хоть и плевал в молодости на образа. Просовываешь крупные купюры в щели гремящих мелочью жестяных церковных копилок, истово крестишься на закопченные иконы, с рвением раскаявшегося грешника набиваешь на лбу шишки, кладя поклоны, и втайне надеешься, что в небесной бухгалтерской ведомости вот-вот сведут баланс. Поздно: Господь уже расположил, и в Книге Живых на будущий год твое имя не прописано. Врачи вновь констатируют ухудшение, выбивая у тебя из рук последний костыль. Тогда ты бросаешь вызов всему свету и с куражом камикадзе начинаешь отрицать все происходящее с тобой - от начала и до конца. Орешь на врачей, издеваешься над скорбными минами родных, требуешь от друзей, которые пришли поддержать тебя, не соваться не в их дело. Бунтуешь, пока хватает сил, но однажды валишься в обморок прямо на улице, и тогда тебя отвозят в клинику - самую лучшую, куда тебя против твоей воли пристраивает влиятельный друг. И там уже, опустошенный, прикованный к капельнице, опьяненный обезболивающим, погружаешься в бесконечный кошмар, который можно осознать, но из которого невозможно пробудиться… Отрезанный от внешнего мира и заточенный сам в себе, ищешь возможности повернуть все вспять, ищешь
