лучше нашей, напротив, хуже, я уж говорил… но это, впрочем, несущественно. Дело в другом. Я не против принципа власти. Я против того, что в системе власти нет места мне. Никто ведь не возражает против того, что существуют деньги, но те, у кого их нет, активно возражают против того, что у них их нет, а у кого-то их много.
Островцов кратко неприятно рассмеялся. Он подошёл к столу и, не вынимая левой руки из кармана брюк, правой ловко, с быстротой факира подхватил реторту — и прищурив один глаз, другим жестко глянул, как в прицел, сквозь жидкость, отпустил пальцы, на лету поймав сосуд за горлышко.
— Да, — заключил он, небрежно поставив реторту на место. — Я возражаю. В старину в польском сейме каждый шляхтич имел право вето. «Не позвалям!» — так говорил он, и закон отвергался. По-нашему, значит: не позволяю.
Он снова сухо рассмеялся.
— Не позволяю! — спокойно сказал он так, что по спине Артура повело морозом. — Не позволяю им иметь власть. Имею право. Он помолчал немного. Слышно было, как спешат часы.
— Вы поняли меня. Вот здесь, в этой ёмкости, сильнейшее психоделическое вещество, аналогов которому в мире нет. В отличие от всех имевшихся ранее, оно способно переключать мозг на другие каналы не на уровне галлюцинаций, а на уровне реальности. Все персонажи видений — от ведьм и вурдалаков до инопланетян — будут на Земле. Все они будут на Земле!.. Я не физиолог и не психолог тем более, но возьму смелость предположить, что для того, чтобы вызвать их пришествие, не придется вводить препарат каждому. Есть, очевидно, пороговая доза. При применении ниже её объект будет испытывать только галлюцинации. Но выше! — выше пороговой дозы будет прорыв. Мозг этого объекта воспримет канал, по которому незнакомая реальность хлынет так мощно, что другие мозги начнут сами — сами! — переключаться на эту чудовищную, возможно, реальность!.. Вы представляете себе, Артур, что это будет, вы представляете себе? Не надо объяснять. Вот здесь, в этом сосуде, джинн, готовый вырватся на волю, могучий, страшной силы джинн, все могущий смести!.. Готовый, готовый смести! А пробка, пробка от бутылки — вот она, у нас в руках, у нас с вами, Артур, в руках, чёрт возьми! Власть! Мы сможем всё держать в руках, всех этих тварей, что рванутся в мир из видений и кошмаров! О, мы будем крепко их держать!.. Они будут служить нам. Мы раздвинем мир, он будет наш! Мы вышибем у власть имущих почву из-под ног, всё их могущество рухнет, рассыпется, как карточный домик!.. И будет хаос, подчиняемый лишь нам! Наша власть! Управляемый Апокалипсис!.. Мы станем повелители! Повелители монстров! Как звучит, а?.. Ах-ха-ха!.. А! Нет! Лучше — полнолуния!.. Вы слышали поверье: в полнолуние как будто ощущается близость таинственных, пугающих сил… Так вот оно Полнолуние мира! Мы — повелители полнолуния!..
Геннадий Александрович зашёлся в скорчившем его смехе — таком же, как в начале разговора. Артур сидел, молчал и размышлял, поглядывая на смеющегося… Тот же, прекратив, наконец, смех, затих, вытирая губы, а потом бессмысленно зашарил по карманам в поисках курева.
— Понятно, — сказал Артур с напором. — Вы уже проверяли этот препарат? На ком- нибудь?
Геннадий Александрович вскинул голову, изумлённо глядя Артуру в глаза.
— Проверял? Н-нет… Собственно, я… Геннадий Александрович запнулся.
— Собственно, я думал, что эту работу вы возьмёте на себя, — Артур нехорошо усмехнулся. — Грязную, паршивую работу.
— Да нет! — воскликнул Геннадий Александрович, пугаясь. — Я не об этом! Я просто хотел сказать, что всё это… ну, вы понимаете… это всё ещё пока как бы набросок, эскиз…
— Что — эскиз? — удивился Артур и ткнул пальцем в колбу. — Это — эскиз?
— Да нет, — повторил Островцов. — То, что я говорил… Ведь это так, мысли вслух… В общих чертах.
Он смутился и опять начал искать несуществующие сигареты.
— Я, наверное, увлекся… Ну, вы же понимаете… В общем-то, это пока так… хотя, идея есть… но ведь нужно всё продумать тщательно, все детали… Нужен подробный план действий, до мелочей проработанный. А пока это только стержневая идея, вы ведь понимаете…
— Минуточку, Геннадий Александрович, — разорвал Артур закаруселившую мысль. — Подождите. Скажите мне, вот препарат, он уже реально существует, так?
— Так, — согласился Геннадий Александрович, кивнув. Глянул на колбу и прояснился мыслью. — Кстати! У него даже названия нет. Как назвать его, как вы полагаете?
— Подождите, Геннадий Александрович! Потом. Так вы, значит, его ни на ком ещё не испытывали?
— Нет, — Островцов отрицательно покачал головой. — Я ведь его только вчера получил. Это — то, что вы видите, — пока первая и единственная порция.
— Ага… А применять его как? Укол, что ли, вводить?
Геннадий Александрович снова мотнул головой.
— Нет. Это вещество обладает некоторыми довольно интересными особенностями. Оно крайне легкорастворяемо и легкоиспаряемо. Я полагаю, что достаточно брызнуть незаметно, несколько капель… Можно в воду… ну, в чай, в кофе… должно испариться… то есть, простите, раствориться. Но это нуждается в экспериментальном подтверждении.
— Ясно. А вот эта… критическая доза — она какая?
— Это тоже нуждается в проверке, н-но… по моим соображениям, это должно быть что-то около семи-восьми кубиков… кубических сантиметров.
Артур понимающе кивнул, поразмыслил быстро и всё сложил в уме. Встал, стряхнув с мундира какую-то белую нитку.
— Ладно, — сказал он. — Тогда сделаем так. У вас есть такой маленький пузырёк из- под лекарства, стеклянный?.. Есть? Хорошо. Тогда давайте так. Вы мне туда отольете эту свою штуку, запечатаем плотно резиновой крышкой. А потом я шприцем наберу несколько кубиков и кому-нибудь незаметно брызну — вот вам ваше экспериментальное подтверждение. Поглядим, что из этого всего выйдет. Потом вам сообщу. И тогда уж будем думать вместе, что и как. Идёт?
— Идёт, — механически согласился Геннадий Александрович, отсутствующим взором глядя куда-то сквозь стену… но через секунду смысл сказанного дошёл до него, и он спохватился.
— А… подождите, Артур. Вы что, хотите прямо сейчас… взять средство? Сегодня?
— Ну, конечно! Вы же говорите — оно готово?
— Да нет… Оно-то да, оно-то да… — смущённо завилял Геннадий Александрович. — Н-но… я же говорю… это всё надо продумать тщательно… и… и потом… гм… это весьма серьёзное решение… и известные моральные… моральные барьеры… необходимо известное усилие… н-ну… вы же понимаете…
Артур взбесился!
— Мать вашу! — рявкнул он и грохнул так ладонью по столу, что Островцов содрогнулся, едва не потеряв очки. — Ну, интеллигенты! Ну, труха! Как языком молоть — так полнолуние готов устроить, а как до дела — так полные штаны!.. Мешок с дерьмом! С поносом! Пошшёл ты… Связываться с тобой, с дристуном.
Он взял фуражку и, не прощаясь, развернулся, крупно зашагал к двери. Геннадий Александрович слезливо побежал следом.
— Артур!.. По… подождите, подождите, прошу вас!.. Я… извините, я не хотел ничего…
