Чистого Пламени, господина Физза, с одним из тех диких зверей, которые якобы нам тут угрожают?
Идея захватить с собой оставленного на страже наших вещей ящера принадлежала Сандаваргу. Он слышал, что у крылатого народа фосфоресцирующие животные возведены в не меньший культ, чем у северян. Это означало, что покаянцы, надумай они метать в нас ножи и сюрикены, будут бояться попасть в священного зверя, что давало нам пусть незначительное, но преимущество. Знающий о своей особой роли, варан-броненосец вышагивал впереди нас с гордо задранной мордой, а вингорцев встретил громким угрожающим шипением. Которое, впрочем, все равно не заставило их уступить нам дорогу.
– Мы выражаем почтение господину хранителю Чистого Пламени и очень сожалеем, что он участвует в вашем святотатстве, – ответил Прыгающий Камень, решительно сверкнув глазами. – Разве тебе неведомо, Сандаварг, что согласно обычаю этих гор летать на крыльях, не освященных в храме Солнца, здесь дозволено одним лишь птицам?
– Никогда не слышал о подобной традиции, – молвил Убби. – Но даже если ты не врешь, полагаю, для нас, как и для птиц, тоже можно сделать исключение. Их крылья не похожи на ваши, наши – тоже. Вот и пускай Солнце само рассудит, достойна ли эта Бескрылая женщина летать. И само покарает ее за дерзость, если его это оскорбит. А теперь уйди, не мешай. Как встретим змея-колосса или стаю гиен, так сразу вам свистнем.
– Солнце уже все решило! – Хладнокровие начало изменять Ханбиру, а на его прежде непроницаемом лице заиграли желваки. – Иначе оно не поставило бы нас – своих преданных слуг – на пути святотатцев! Вам не осквернить чистоту ветра этими уродливыми крыльями! Выбирайте: или вы сами уничтожите их, или за вас это сделаем мы! И, видит Солнце, будем совершенно правы!..
Что ни говори, а эти ребята и впрямь не одну собаку съели на провокациях. Вингорцы ничуть не сомневались, что мы откажемся разрушить собственными руками нашу единственную надежду и все как один встанем на ее защиту. Или, согласно их логике, воспрепятствуем свершению солнцеугодного дела. За что нас должна немедля постигнуть суровая и неотвратимая кара. Прыгающему Камню не удалось спровоцировать Сандаварга пустить в ход оружие обычным оскорблением. Но покаянец быстро нашел новый, более действенный способ, загоняющий нас в безвыходное положение. Как и вчера, мы опять подчинялись воле хозяев гор, только на сей раз они заставляли нас не отступать, а, наоборот, ввязываться в драку.
Наше преимущество состояло в том, что мы оказались к ней готовы. И морально, и тактически. Пока Долорес доделывала дельтаплан, мы успели обсудить, как нам лучше всего нанести удар первыми, если без схватки все-таки не обойдется. То, что вингорцы вынудят нас на них напасть, было очевидно. И раз уж мы не могли изменить это условие, значит, следовало поразмыслить, какую нам извлечь из него выгоду. То есть уподобиться тому древнему царю, который, узнав, что залп стрел наступающей на него вражеской армии может затмить солнце, лишь пожал плечами и ответил: «Ну и что? Зато мы будем драться в тени».
– О, мы и в мыслях не держали, что наши крылья могут вас оскорбить! – воскликнул я, всплеснув руками. – Не беспокойтесь, мы не собираемся ссориться с вами из-за сущего пустяка! Дайте нам пять минут на то, чтобы разобрать эту штуковину, и, клянусь, вы ее больше никогда не увидите.
– Это надругательство над нашей верой должно быть не разобрано, а полностью уничтожено! – Ханбир оставался непреклонен, но мне было наплевать, как он воспримет мои слова. Потому что в действительности они предназначались не ему, а Убби, у которого в грядущем спектакле имелась своя роль.
– Что ты мелешь, трус?! – обернувшись ко мне, зарычал северянин. – Я сказал, что твоя женщина полетит на восток, и, значит, она полетит! И никто не посмеет ей в этом помешать! Даже ты!
– Черта с два! – взвился я, потрясая пистолетом. – Ты не смеешь приказывать моей жене, что ей делать и куда лететь! И дельтаплан этот – тоже мой! Хочу – собираю его, хочу – разбираю! А захочу уничтожить – уничтожу без твоего спроса! Или, думаешь, я тебя боюсь?! Как бы не так!
– Что?! – еще больше взбеленился Сандаварг. – Мне – перечить?! Да я вас обоих в порошок сотру!..
– Давай, сотри! – распалялся я в свою очередь. – Ну!.. Ну!.. И чего стоишь? Вспомнил, что из нас двоих лишь я знаю дорогу через предгорья? То-то же, ублюдок! Не ты здесь отдаешь приказы, а я! Я – старший, а ты мне подчиняешься, усек? И я приказываю тебе сделать так, как требует Ханбир! Это его земля, и нам по ней идти еще очень и очень долго. А значит, мы обязаны считаться с местными традициями и не нарушать их! Поэтому живо хватай кистень и ломай дельтаплан!
– Убью гада!!!
– Ага, размечтался! Убей, а потом заблудись в предгорьях и окочурься там, как бродячая собака!.. Ломай, кому говорят! Или хочешь, чтобы я сам это сделал? Ладно, почему бы нет? Раз надо, значит, надо.
Сказав это, я повернулся к покаянцам спиной, перебросил пистолет в левую руку, а правой выхватил нож и занес его над крылом летательного аппарата, делая вид, что намерен располосовать его на лоскуты.
– Издохни! – проревел мне в спину Сандаварг и, утратив последнюю выдержку, замахнулся кистенем…
Разыгрываемая нами перепалка не требовала от нас большого актерского мастерства, поскольку оба мы фактически изображали в ней самих себя. Разве что я огрызался смелее, чем обычно, да Малабонита не надрывала глотку вместе с нами, а старательно делала вид, что боится встревать в мужской разговор.
Но вингорцам было невдомек, как мы взаправду собачимся с Сандаваргом, поэтому они не усомнились в нашей искренности. И чем жарче мы распалялись, тем сильнее Ханбир со товарищи верили в то, что мы вот-вот начнем убивать друг друга. Чему они, безусловно, никоим образом не собирались мешать, а были этому только рады.
Никто из покаянцев не усомнился, что после всего сказанного мной Убби и впрямь размажет меня по палубе. Я наговорил северянину при свидетелях столько дерзостей, что, когда он схватился за кистень, летунам оставалось лишь пожелать мне мысленно: «Прощай, придурок!», а потом засвидетельствовать, как брат Ярнклот превращает мою голову в фарш. Однако финал нашей ссоры выдался для зрителей полной неожиданностью. А для некоторых из них и вовсе последней неожиданностью в их жизни.
Вингорцы восприняли выкрик Сандаварга как мой смертный приговор. Но для меня и Долорес это служило условным сигналом, по которому мы должны были вступить в бой. Лишь такой упреждающий удар – дружный и внезапный – позволял нам уравнять силы с противником, обладающим молниеносной реакцией и хорошей меткостью. Все, на что мы рассчитывали, пудря ему мозги, это отыграть у него секунду-другую. Для боя с вингорцами – неплохая фора, ведь при обычном его начале у нас не было бы в запасе даже этого мизерного времени.
Пудовый кистень в руках Убби мог выписывать такие умопомрачительные петли, от которых натуральным образом захватывало дух. Вот и сейчас брат Ярнклот продемонстрировал нам один из своих лучших пируэтов. Просвистев в опасной близости от меня, ядро прочертило над палубой дугу и, набрав ускорение, пошло на второй круг. В момент же, когда оно разминулось со мной, северянин отшагнул назад – ровно настолько, чтобы
