узловиком. Конечно, кидаться с ножом на облаченного в доспехи и вооруженного армганом рыцаря было не лучшей идеей, но безысходность, помноженная на ярость, – великая сила. Особенно когда враг уверен в своем превосходстве и ожидает, что ты, как и раньше, пустишься от него наутек.
Решив, что я опять воспользуюсь своей фирменной, проверенной тактикой, Ипат взялся было обегать танковый остов, дабы стрельнуть мне вдогонку лазером. Но едва мнемотехник сорвался с места, как я свалился на него сверху с занесенным для удара клинком. Почти по завету генералиссимуса Суворова, повергшего в смятение французов своим лихим переходом через Альпы. Вот и мне незачем было бежать вкруговую, если я мог запросто перескочить через раскуроченную бронированную махину. Два стремительных прыжка, и – горячий тебе привет, орденский ублюдок! Не знаком еще с моим ножом? Что ж, самое время это исправить.
Заметив боковым зрением кинувшегося на него сверху врага, Ипат резко развернулся, намереваясь подстрелить меня влет. Но я отбил ногой не успевший нацелиться мне в живот излучатель и ястребом налетел на рыцаря. Разница наших весовых категорий была не в мою пользу, но сбить мнемотехника с ног, рухнув на него сверху, оказалось нетрудно. А вот вонзить нож в его не защищенную броней шею – туда, куда я старательно метился, – не удалось. Я промазал всего на чуть-чуть. Удар пришелся выше – в металлическую окантовку шлема. Клинок, звякнув, скользнул по нему и, отскочив, порезал противнику щеку в тот момент, когда он грохнулся спиной на землю.
Прокляв мысленно народную примету – первый блин всегда комом, – я замахнулся ножом повторно, в надежде, что теперь уж точно не оплошаю. Но припертый к земле Ипат выказал не меньшую живучесть, чем я. Не имея возможности выстрелить, он резко двинул мне свободной рукой в бок. А поскольку в теле у мерзавца явно имелись импланты-усилители, его кулак разил не хуже бейсбольной биты. Даже нанесенный почти без замаха удар узловика едва не сломал мне ребра. Я крякнул и скривился от боли, отчего мой нож вновь угодил не туда, куда нужно – в нагрудную пластину вражеских доспехов.
Далее наша потасовка напоминала уже не рукопашный поединок, а неуклюжую возню, и шла с переменным успехом. Я был проворнее и шустрее Ипата, но его защищали доспехи и усиливающая мускулы нанотехнологическая «начинка». Как долго мы барахтались в грязи и колошматили друг друга, сказать трудно. Четырежды рыцарь изворачивался и сталкивал меня с себя. Однако я упорно не позволял ему подняться на ноги и вновь набрасывался на него до того, как он успевал встать. Острие моего клинка попыталось пробить почти все потенциально уязвимые места вражеской брони. И всякий раз узловик или срывал мне атаку мощным контрударом, или блокировал ее непроницаемой для лезвия перчаткой. Я, в свою очередь, не забывал об армгане, стараясь не дать Ипату навести его на меня. То и дело враг жал сгоряча на спусковой сенсор, спекая окрест нас лазером глину и прожигая дыры в разбросанных повсюду останках биомехов. Над полем нашей брани вздымались клубы пара и едкого дыма. А победитель в драке не на жизнь, а на смерть пока не вырисовывался даже гипотетически.
Короче говоря, скучать никому из нас не приходилось, но и веселья это занятие нам тоже не доставляло.
Мои мысли были сосредоточены на преодолении вражеской защиты, а надежды устремлены к победе. Я ни на миг не забывал, что затягивать бой мне крайне невыгодно. С минуты на минуту к охотнику подоспеют его собратья и выкопавшийся из-под осыпи Ползун, которые вовсе не станут стоять в сторонке и болеть за своего товарища…
Какого черта! Напарники Ипата уже должны быть здесь, ведь его охота – это слаженная командная игра, а не схватка с жертвой один на один. И тем не менее никто до сих пор не пришел моему противнику на помощь. Очень и очень странно. Про бота молчу – возможно, обвал засыпал его сильнее, чем мне показалось. Но братья мнемотехника по Ордену не могли допустить того, что здесь происходило. Никак не могли. Я неплохо изучил порядки узловиков и могу со всей уверенностью сказать: они бы не оставили своего командира в такой беде.
А вот разгильдяйство Жорика, чья подмога пришлась бы мне сейчас весьма кстати, напротив, меня не удивляло. У подножия холма сверкали лазеры, брызгал кипящий металл и трещали, раскалываясь, камни, а от Дюймового ни слуху ни духу. Уж не мертв ли он случаем? И такое не исключено. После нашей утренней встречи с Ипатом у узловика было много времени, чтобы подняться на метеостанцию и устроить там себе наблюдательный пост. И если при этом охотник застал моего напарника спящим, вряд ли тот успел оказать хоть какое-то сопротивление. Да и бодрствующий Черный Джордж был для своего бывшего командира не противник. Как ни горько это признавать, но, кажется, наша недолгая дружба с Жориком подошла к концу. И вполне закономерному, если учесть, сколько моих советов по выживанию в Зоне он пропустил мимо ушей…
Мы с Ипатом бились, словно дикие звери: с утробным рычанием, без пощады, прямо-таки упиваясь нашей обоюдной ненавистью. Разве что зубами друг друга не рвали. Хотя, уверен, дошел бы черед и до зубов, продлись наша возня еще минуту-другую. Но, как часто бывает в жизни, исход поединка равных по силе противников решили не стойкость и мастерство кого- либо из них, а Его Величество Случай. И сегодня он, увы, благоволил не мне.
Сброшенный на землю в пятый раз, я мгновенно вскочил и снова кинулся на рыцаря, дабы не дать тому воспользоваться армганом. Здесь и постигла меня фатальная неудача. Развезенная нашим барахтаньем глина стала склизкой и, ошметками вылетев у меня из-под подошв, сорвала мне эту атаку. Я плюхнулся мордой в грязь, будто пьяница, хотя последние водочные пары выветрились из меня еще пару часов назад. Плюхнулся и, даже не утерев лицо, попытался немедля встать, чтобы возобновить бой. Однако не тут-то было. Короткая задержка обернулась для меня утратой инициативы, которую тут же перехватил Ипат.
Я не простоял на ногах и секунды, как снова полетел в грязь. Только уже не ниц, а навзничь. А уложивший меня одним пинком узловик уперся мне в грудь коленом и, приставив излучатель к моему лбу, нажал на спусковой сенсор…
Это был не самый удачный и чистый способ убийства человека, из тела которого следовало затем вырезать драгоценные камни. Обращенная лазерным импульсом в прожаренный гуляш, моя голова разлетелась бы вперемешку со спекшейся глиной, и ищи потом в этой мешанине те алмазы, что торчали у меня в левой глазнице и шее. Впрочем, Ипата подобное не слишком заботило. Уставший от многомесячной охоты, узловик был рад любой возможности умертвить скользкую, будто угорь, жертву. Даже если победа над ней будет сопряжена с вышеописанными трудностями…
Ипат выстрелил, не раздумывая. После чего разразился потоками грязной брани, в сравнении с которой даже покрывающая нас с ног до головы глина казалась чуть ли не гелем для душа. По идее, всего этого я – обезглавленный – уже не должен был ни слышать, ни видеть. Однако вопреки ожиданиям моя голова по-прежнему оставалась на плечах. Что и повергло в неописуемый гнев несогласного с данным обстоятельством Ипата.
Ничего экстраординарного не произошло, и многие из вас уже догадались, что случилось с армганом рыцаря. Все время, пока мы боролись, я и мой вредоносный симбионт находились с тесном контакте с его оружием. А поскольку лазерный излучатель – штуковина высокотехнологичная, то и из строя он вышел за считаные минуты. И – что немаловажно! – без шанса на восстановление.
Мне удалось отсрочить свою гибель, но это ни на йоту не улучшило незавидное положение, в каком я находился. Крепко придавленный к земле, я не мог вывернуться, поэтому попытался вонзить нож рыцарю в бедро. Но Ипат вовремя подставил под удар армган, пригодный отныне, пожалуй, лишь для подобного использования. Клинок угодил между деталями излучателя и застрял, а противник сразу же резко крутанул его в сторону.
