мы, весело смеясь, сели бы пить чай? Ну-ну!
– А что, разве не так? – удивилась Арабеска. Опять же непонятно, искренне или нет. – Более того: я бы
– И кто бы поверил твоему видеоролику? Сочли бы инсценировкой, а ты прослыла бы на все Пятизонье моей сообщницей. За тобой стали бы охотиться, чтобы через тебя подобраться ко мне. И в итоге запытали бы насмерть, а я бы даже понятия не имел, где твоя могилка, чтобы, пробегая мимо, букетик туда положить.
– Вот почему, болван, мне и требовалось кровь из носу разыграть правдоподобную сцену! Смекаешь, что к чему? Попади ты и впрямь в мою ловушку, черта с два тебя упрекнули бы в неестественности. У тебя и сейчас такая оскорбленная рожа, что лежи у меня в кармане «Оскар», я б тебе его не задумываясь вручила. А как бы драматично она перекосилась, если бы я сковала тебя наручниками и приказала встать рядом с Джорджиком? Конечно, понимаю, все это сильно ударило бы по твоему самолюбию – что ж поделать: издержки достоверности. Но тебя наверняка утешила бы мысль, что ты совершил доброе дело и помог засидевшейся в девках Динаре Арабеске двенадцатикратно приумножить ее приданое. Да и казино мне утешительную премию постфактум выписало бы…
– За что?
– Как это за что? Раз ты опять на свободе и утратил статус неуловимого, значит, игру можно заново начинать и ставки повышать… Черт возьми, Гена! Какой бы я могла сегодня крупный выигрыш заграбастать и озолотиться! Но, видать, не судьба…
– Не судьба, – сочувственно поддакнул я, глядя, как тускнеют индикаторы на «умирающей» Динариной винтовке, которую я все это время удерживал свободной рукой за ствол. После чего спрятал-таки нож в ножны и, отпустив пленницу, подытожил: – Ладно, поиграли, и хватит. Будем считать, что разобрались и никто из нас никому ничего не должен. По рукам?
– По рукам! Заметано! – поспешила согласиться Арабеска, потирая уцелевшее горло. Но, поднявшись с земли, отряхнувшись и осмотрев отныне небоеспособное оружие, сразу пожалела о своей опрометчивой договоренности: – Проклятье! Вот ублюдок! Да ты мне пушку с видеокамерой угробил! Ни хрена, мать твою, не заметано! Эй, а ну стой!..
– Никто никому ничего не должен! – напомнил я, назидательно погрозив пальцем реабилитировавшейся в моих глазах следопытке. И, без опаски повернувшись к ней спиной, пошел выручать из передряги Дюймового. К счастью, на сей раз его спасение не требовало от меня риска и запредельных усилий…
Моему самолюбию повезло – оно сегодня не пострадало. А вот достоинство Черного Джорджа переживало не самый удачный день. Надо все-таки отдать Динаре должное: она проявила гуманность, подсунув кирпичи под ноги висящему на крюке увальню, чтобы он мог опираться на носки ботинок и не повредил себе запястья. Несколько часов, что ему пришлось разыгрывать приманку, стали для Жорика малоприятным испытанием. Но и не настолько мучительным, чтобы оно причинило вред его молодецкому здоровью, укрепленному вдобавок выпитой не так давно из Священного Грааля водой.
– М-м-м-му! М-м! М-м-м-му! – предостерегающе замычал сквозь кляп напарник, едва завидев меня. Будучи стесненным в передаче мне звуковой информации, он подкреплял свое энергичное «му» не менее выразительными мимикой и телодвижениями. В смысле, теми скупыми жестами, какие были ему сейчас доступны.
Дюймовый, как заведенный, кивал головой, указывая подбородком куда-то мне за спину, и таращился туда же выпученными глазами. А также, словно танцующая марионетка, поочередно дрыгал ногами. Понять, что эти взбрыкивания являют собой указующие жесты, было сложно. Не знай я, о чем хочет предупредить меня Жорик, наверняка подумал бы, что он вконец рехнулся и, приняв напарника за врага, пытается помешать мне приблизиться.
– Все в порядке, Черный Джордж, угомонись, – устало буркнул я, отмахнувшись от его судорожной пантомимы. – Не дергайся – все обошлось. Просто произошло небольшое недоразумение, только и всего.
И, подойдя, первым делом избавил Дюймового от кляпа. Чем вновь обретший дар речи пленник не преминул тут же воспользоваться.
– Берегитесь, Геннадий Валерьич! – заорал он мне прямо в ухо надтреснутым от долгого, усердного мычания голосом. – Сзади! Тварь! Подлая тварь! Убейте ее! Это все она!.. Она!.. Эй, да что с вами такое?! Не смотрите на меня, обернитесь же! Тревога! За вами – враг!..
– Благодарю за службу, солдат. Командование уже в курсе. – Я поморщился и почесал пальцем в заложенном ухе. – Ты ошибаешься: это не враг, а всего-навсего чересчур нахальная любительница шуток! Хотя твое желание убить ее понятно и простительно. И я бы на такие шуточки смертельно обиделся. Даже несмотря на то, что еще не утратил чувство юмора.
– Да как же так?! – продолжал негодовать Черный Джордж, не сводя свирепых очей с приближающейся Арабески. Она никак не могла смириться с потерей винтовки и несла ее с собой, хотя не хуже меня знала, что теперь ее можно с чистой совестью выбросить. – Где вы тут видите шутку-то?! Это ж натуральная засада, а вон та тварь!..
– Ее зовут Динара Арабеска, и никакая она не тварь. Ну, разве только самую малость. Не более чем паскудны мы с тобой, – перебил я пышущего негодованием напарника. – И перестань орать! Не хватало еще, чтобы на твои вопли со всей округи сбежались настоящие твари!.. Динара! Где ключи от наручников? Давай, снимай парня с крюка – достаточно он на сегодня просушился!.. Жорик! Не дрыгайся, будь паинькой – позволь даме за тобой поухаживать…
– Тварь! – бросил Дюймовый в лицо подступившей к нему Арабеске. – Да если б не Геннадий Валерьич, я бы тебе сейчас точно шею свернул!
– Руки коротки! – парировала низкорослая питерка, явно погрешив против истины. Проворные ручки Динары были не в пример короче неуклюжих лапищ увальня Жорика. – А ну стой спокойно, дылда! Или суну ключ тебе в зубы, и будешь сам себя освобождать!
– Меня зовут Черный Джордж! – процедил сталкер, но брыкаться прекратил. – Советую хорошенько запомнить это на будущее, крошка! Черный Джордж – это твоя отсроченная, но неизбежная смерть!
– Какой ты злопамятный, Джорджик, – покачала головой Динара, возясь с наручниками. – Говоришь так убедительно, что я себя и впрямь настоящей злодейкой чувствую. А ведь это неправда, клянусь. На самом деле у меня очень доброе и отзывчивое сердце. Ну, хочешь, в качестве извинений я тебя еще разок обыщу? Помедленнее и в тех местах, где раньше не обыскивала?
Жорик поперхнулся и округлил глаза. На лице у него отразилась целая гамма противоречивых эмоций. Кабы не мое присутствие, я уверен, он принял бы предложение Арабески о перемирии, не мешкая ни секунды. Но, глянув на ухмыляющегося меня, парень смутился, нахмурился и, преисполнившись достоинства, заявил:
– Не распинайся передо мной понапрасну, крошка! Этот фокус у тебя не прокатит! С чего ты взяла, будто я куплюсь на твои женские штучки и проболтаюсь о той вещи, какую ты у меня искала? Особенно после того, как ты жестоко унизила меня перед моим наставником!
