игривой улыбкой, от которой я чуть не взвыл, как жаждущий случки цепной кобель. – Обожаю наблюдать, как «Провокатор» действует на неподготовленного пациента. За столько лет еще ни одной осечки. Однако надо признать, ты крепкий парень – держишься. Если бы сама не угостилась, проверила бы ради интереса, слабо тебе побить рекорд долготерпения или нет. Пожалуй, не побьешь, готова поспорить... но не буду. До постели паинькой дойдешь?
– Где... она?!
– Нет, не дойдешь, уже вижу... Но на полу – не хочу, уж извини мягкотелую... Ладно, сиди здесь, пока не позову. Куда бежать, найдешь – по лестнице на второй этаж, и первая дверь направо. Потерпи минуту – я быстро.
И, покачивая бедрами, удалилась, не забыв одарить меня на пороге комнаты многообещающим взглядом.
Редко в моей жизни выпадали такие длинные минуты, это точно. Табурет подо мной скрипел от ерзания, а мысли в голове вытеснил один всепоглощающий вопрос: «Когда же наконец?» А чертовка Анна нарочно не торопилась, отчего вскоре у меня возникла уверенность, что ее спальня расположена не в доме, а на окраине города.
Однако с гордостью рад сообщить: фальстарта не произошло. И когда спустя вечность, а в действительности – пару минут, с верхнего этажа до меня долетел задорный голос моей обольстительницы, я сорвался с места резвее спринтера-олимпийца. Опрокинув стул, свернув кушетку, стукнувшись затылком о косяк и споткнувшись на лестнице, но я добежал до спальни еще до того, как зов Анны умолк. И пусть соперников в этом забеге у меня не было, я летел к финишу с такой прытью, словно на кону стояла моя собственная жизнь.
За героическое терпение и целеустремленность мне причитался достойный приз, и я сумел в полной мере оценить это немного погодя. А также оценить термоядерную мощь «Провокатора», способного не только взрывать низменные желания, но и наделять энергией для их осуществления. Все на свете бы отдал, чтобы в старости иметь под рукой такой «костыль», в сравнении с которым пресловутая «виагра» – безвредное плацебо. Однако что- то подсказывало мне – Анна не выдаст рецепт своего дьявольского зелья даже под пытками. Да и о каких пытках речь? К утру у меня просто не останется сил пытать Анну...
Слагать оды в честь «Провокатора» я мог бы долго, и ни одна из них, даже самая возвышенная, не явилась бы преувеличением. Попроси меня Анна разрекламировать ее товар, я без возражений превратил бы свой плащ-накидку в рекламный плакат и расхаживал по Терра Нубладо с начертанным на спине призывом покупать лучшее в мире (да что там в мире – в обоих из миров!) средство для поднятия... точнее неудержимого взлета потенции. И не брал бы за это никаких денег. Ну, разве что в знак благодарности попросил бы дать мне возможность периодически пополнять свою походную фляжку рекламируемым продуктом.
Не знаю, как Анна, наверняка привыкшая к немереной резвости дегустаторов своего любовного коктейля, а я остался в восторге от его «послевкусия». Вдобавок к нему, сама чародейка удивила меня как эксперт в вопросах рационального использования моего многократно возросшего сексуального потенциала. Даже в юные годы Арсений Белкин не демонстрировал такую недюжинную прыть и выносливость племенного жеребца. В моменты, когда мой рассудок ненадолго возвращался на бренную землю, я опасался, как бы завтра не пришлось потратить день на починку кровати. Та ходила ходуном уже несколько часов кряду. Но страхи были беспочвенны. Мебель у Анны обладала отменной «сейсмоустойчивостью», поскольку явно была сделана на заказ, с учетом пристрастия хозяйки к подобным развлечениям.
Естественно, что под утро я отрубился без задних ног, провалившись в здоровый глубокий сон, о котором в последнюю неделю приходилось лишь мечтать. В незнакомом городе это выглядело в высшей степени неразумно, притом я не помнил, где я побросал оружие: возле кровати или по пути в спальню. Я спал как младенец, зная, что за мной неотступно следуют шпионы диктатора! Тот факт, что у Фило не было оснований считать меня врагом, не оправдывал подобной безалаберности.
Говорят, любовь слепа. Правда, подразумевают при этом совсем иное, но к моему случаю такое утверждение тоже подходило. Проповедник дал так легко себя ослепить и лишить сил, что перережь ему кто во сне глотку, я бы тому ублюдку только спасибо сказал. За урок, что нельзя терять бдительность при моем рискованном образе жизни.
И все же ради столь потрясающей ночи не жаль было пожертвовать и жизнью...
Отплатив за лечение и курс «восстановительной терапии», я спал и видел сон. Казалось бы, что тут необычного – сон да сон. Только это был первый сон, увиденный мной в Терра Нубладо. Причиной внезапного наплыва сновидений следовало считать опять же чудодейственный «Провокатор» – иного объяснения феномену не было. Длительный период жизни без снов вынудил меня почти забыть, что это такое – ночные грезы. Может быть, поэтому, когда сновидения вернулись, они показались мне такими потрясающе реальными...
Мир, в котором я очутился во сне, был еще больше не похож на Терра Нубладо, чем мой родной. Но я не принял его за очередной «загробный», потому что оказался здесь не один, а в компании маэстро Гвидо. Он-то мне сразу без обиняков и объяснил, что все происходящее вокруг – всего лишь бред моего спящего сознания. В доказательство этому Зануда сначала бесследно растворился в воздухе, а затем материализовался вновь, наряженный в откровенно несуразный костюм. Подобных выкрутасов Гвидо раньше не выкидывал, и я немедленно с ним согласился: да, маэстро и все остальное мне всего лишь снится.
Не успел я восхититься талантами «маэстро Гуддини», а он уже обрадованно тряс мою руку и твердил, что, дескать, я и вообразить себе не могу, как он рад моему появлению в моем же сне! Да уж, где, как не во сне, тебя еще поздравят с таким событием! Впрочем, я тоже сейчас испытывал радость. Разве не здорово вернуть себе цветные сны – один из лучших атрибутов прошлой жизни?
– Ты бы видел себя со стороны! – рассмеялся я, увидев, во что вырядился Зануда после своего секундного исчезновения.
– На себя посмотри! – презрительно хмыкнул маэстро.
Только теперь я обратил внимание, что стою перед ним в чем мать родила; каким заснул на постели у Анны, таким и угодил в собственные сновидения. А Гвидо в отличие от меня щеголял хоть в необычном, но пристойном наряде: форме французского королевского
