опробовали на практике мои теоретические наработки. На этом все.
– И впрямь ничего сложного, – кисло усмехнулся я. – Пришел, увидел, победил… Вернее – приехал. Я так понимаю, вы не оговорились и нам предстоит именно поездка, а не пробежка.
– Ничуть не оговорился, молодой человек. Поедем, как говаривали в древности, с ветерком.
Я открыл было рот, чтобы задать Кауфману очередной вопрос, но он жестом оборвал меня на полуслове, подошел к загадочной конструкции и эффектным жестом иллюзиониста сдернул с нее брезент.
Наверное, демонстрируя свое изобретение, Наум Исаакович ожидал от меня иной реакции, нежели снисходительный смех, – восхищение, почтительное изумление, заинтересованность… Я бы, конечно, не стал смеяться, если бы загадочный аппарат оказался какой-нибудь не виданной мной ранее диковинкой. Но когда у меня перед глазами возникла увеличенная в несколько раз копия клинер-модуля, у которого на верхней части корпуса вместо блока сенсоров была приделана кварцевая кабина с тремя креслами и примитивной панелью управления, смех вырвался непроизвольно. И он лишь усилился после того, как я прочел старательно выведенную краской на боку аппарата надпись: «Неуловимый».
– Мы поедем в центр на этом… – Я не уточнил, на чем именно, потому что затруднялся подобрать подходящее сравнение, а те, что приходили на ум, были бы для изобретателя довольно обидными.
Несмотря на мою дипломатичность, Кауфман все равно оскорбился.
– Это называется автомобиль, молодой человек, – проворчал он, насупившись, – что в переводе на современный язык означает…
– Мне известно об автомобилях, Наум Исаакович, – неторопливо обходя вокруг «Неуловимого», тактично перебил я его. – Смотрел исторические виртошоу. Правда, в эру Сепаратизма автомобили выглядели немного иначе, поэтому я его сразу и не признал… – Я с трудом удержался от очередной улыбки. – Поражаюсь, как у вас хватило терпения собрать столь невероятно сложную модель… хм… автомобиля?
– Непременно добавьте: действующую модель! – довольный собой, уточнил дядя Наум.
– Действующую?! И вы на ней уже… того… – Я указал на ворота мастерской.
– Полевые испытания прошли успешно, – доложил сосед, снова обретая ко мне дружеское расположение. – За час я преодолел на «Неуловимом» тридцать километров по берегу. Я бы легко добился и большей скорости, но испытания сорвались по непредвиденным обстоятельствам. К сожалению, это было первое и последнее тестирование «Неуловимого».
– Жаль, я пропустил такое впечатляющее зрелище… А почему у вашего автомобиля столь специфическое имя? Кто-то на «Неуловимого» уже посягал?
– Длинная история, – отмахнулся дядя Наум, – однако для молодых людей она будет весьма поучительна. Я непременно расскажу вам ее по дороге в центр.
– Погодите-ка минуту, Наум Исаакович! – встрепенулся я. Наконец-то Кауфман представил мне повод для критики. Было даже неловко указывать на столь элементарный просчет в его грандиозных задумках. – Меня уже давно не надо убеждать, что вы – неординарный человек с массой изобретательских талантов…
– Да будет вам, капитан! Вы льстите мне совершенно напрасно, – смутился Кауфман.
– …Допускаю: ваша грандиозная затея вполне может удаться. Контролеры признались в собственном бессилии и бегут из центра – мы видим это собственными глазами. Впрочем, не исключено, что множество энтузиастов продолжают работать. Что ж, давайте поможем им, почему бы и нет? Я не сомневаюсь, что ваш «Неуловимый» с честью выдержал все испытания и не подведет в ответственный момент – такой мастер, как вы, просто не умеет изготавливать ненадежные вещи. Итак, у нас есть цель и средства для ее достижения – с этим все ясно. И все-таки, дядя Наум, вы забыли про одну деталь, причем довольно существенную.
– Вот как? – озадаченно вскинул брови Наум Исаакович. – И где же, по-вашему, я просчитался?
– Вы только что сказали «по дороге», дядя Наум! – Меня переполняла гордость от того, что хоть в чем-то троглодит Гроулер оказался дальновиднее прагматика Кауфмана. – Где, черт побери, вы видели в окрестностях дороги? Или под ними вы подразумеваете тропки, по которым модули снабжения курсировали к разгрузочной площадке инскона? Смею вас разочаровать: эти дороги доведут нас лишь до ближайшей продовольственной базы. Да и «Неумолимый»…
– Разрешите поправить: «Неуловимый».
– …Не пройдет по таким дорогам «Неуловимый». Слишком широкоплеч ваш парень… Поздновато он родился – не осталось для него в этом мире подходящих дорог. Сгинули они с последними автомобилями. Заросли травой и засыпались землей. Ничего не поделаешь: придется нам с вами топать в центр пешком. Несолидное, конечно, занятие для таких героев, как вы да я, ну ничего, переживем… Что с вами? Разве я сказал что-то смешное?
Действительно, ситуация повторилась с точностью до наоборот: теперь Наум Исаакович смеялся надо мной снисходительным смехом философа, потешающегося над банальными мыслями глупца. Недолго же мудрый сосед дозволил мне наслаждаться собственным триумфом. Пристыженно умолкнув, я принялся лихорадочно соображать, что в моих словах развеселило дядю Наума, но так и не догадался. Разве что колесная машина Кауфмана еще и по воздуху летала, о чем я не подозревал.
– Не обращайте внимания на мою несдержанность, молодой человек. Дядя Наум слегка нервничает, – произнес он, все еще улыбаясь. – Ваши рассуждения простительны – вы не прагматик. Оглядитесь по сторонам: как можно не заметить в двух шагах от вас изумительную дорогу – ровную, без единой кочки или выбоины? Дорогу, которая приведет нас в самое сердце центрального мегарайона!
