грациозным движением соскочила с пирамиды, после чего помогла мне подстраховать отца, съехавшего вслед за ней через несколько секунд.
Колеса припрятали в одном из ботов, а пирамиду разобрали во избежание неприятностей. Легкий либериаловый генератор, который дядя Наум также извлек из «Неуловимого», мы прихватили с собой. В умелых руках Кауфмана генератор мог при необходимости оживить любую технику, от простого лайтера до более сложных приспособлений.
– Итак, каковы будут задачи на сегодня? – осведомился я, вешая на плечо сумку и проверяя, чтобы торчащая из нее рукоять топора всегда была под рукой. Непривычная тишина звенела в ушах, словно вдруг ни с того ни с сего воздух утратил звукопроводимость. Не считая оставленных позади руин, все привычные атрибуты пятого уровня вроде бы находились на месте – та же неизменная обстановка, только узнать ее было не так-то просто. Первоначальное впечатление, сложившееся у меня после того, как мы покинули стоянку инскона: город – мертвый организм, душа которого отлетела безвозвратно. Не двигались по улицам реки-толпы пестро одетых горожан, не мельтешили экспресс-модули локальной транспортной сети, потоки рекламы и прочей информации не обрушивались на меня каскадами красочных голограмм…
Все исчезло, остались лишь декорации, покрытые грязными разводами прибитой дождем пыли. Окутавшая их плотная тишина наводила на мысль, что этот грандиозный театральный реквизит давно заброшен и пылится на свалке истории. Но думать так было в корне неправильно. Спектакль продолжался. Он шел, даже несмотря на то, что режиссерами сегодня стали бывшие статисты, которые раньше присутствовали на сцене лишь в задних рядах массовки…
Кауфман ответил на мой вопрос не сразу. Порывшись в сумке, он извлек оттуда маленький приборчик, поначалу принятый мной за древний таймер. Приборчик также имел стрелку, которая почему-то начинала вращаться и дрожать при малейшей встряске. Довольно скоро я догадался, что это не таймер, но истинного названия сей штуковины так и не вспомнил, хоть оно и вертелось у меня на языке. Наум Исаакович крепко ухватил странный таймер обеими руками, дождался, пока стрелка его прекратит крутиться, осмотрелся и только потом заговорил:
– Согласно моей карте, штаб-квартира маршалов должна быть в тридцати двух градусах от севера. Ну, может быть, ошибаюсь на один-два градуса. У моих предков, как известно, иногда возникали трудности с топографией, так что если немножко заплутаю, вините во всем мою наследственность… Будем придерживаться маршрутных линий экспресс-модулей. Так мы избежим лишнего блуждания и доберемся до цели кратчайшим путем. Но есть загвоздка: кое- где линии переброшены по воздуху через закрытые зоны инскона. В этих случаях нам придется идти в обход по ближайшим эстакадам.
– А если при помощи вашего генератора реанимировать транспортный модуль и не мозолить себе ноги длинной прогулкой? – высказал я осенившую меня идею. – Доехали бы до Пирамиды хоть без ветерка, зато с комфортом.
– Мысль замечательная, молодой человек, но реализовать нам ее не удастся при всем желании, – отверг мое предложение Кауфман. – Экспресс-модули не используют автономные генераторы. Для них источником питания служит непосредственно маршрутная линия. Уверен, что энергия на линии есть, но пока я разберусь со схемой подключения, пока переделаю модуль на ручное управление… Это длительный процесс, да и положительный результат не гарантирован. Так что увы… Но не отчаивайтесь: нам осталось до цели примерно три дня пути – куда меньше, чем мы затратили бы, не будь у нас «Неуловимого».
– Ладно, проверим, много ли останется в вас оптимизма хотя бы к сегодняшнему вечеру, – усмехнулся я.
Я определил для Кауфмана слишком долгий предел терпения – оптимизм у него иссяк уже к обеду, когда город наконец-то явил нам свой лик во всей красе. Лик одичавшего животного, уже мало чем напоминавшего прежнее – выдрессированное и миролюбивое…
Дабы ненароком не заблудиться, мы придерживались одного яруса – пятого – и не сворачивали в межъярусные переходы, попадавшиеся на пути. Лишенный универсального путеводителя-инфоресивера, я уже через четверть часа не мог определить, в какой стороне находится стадиум. Непривычно было перемещаться по центру такими черепашьими темпами. Чтобы добраться от инскона до стадиума, я всегда садился в экспресс-модуль и уже через несколько минут стоял у служебных ворот «Сибири». Двигаясь пешком, я абсолютно утратил чувство пространства. Порой мне чудилось, что мы отмахали уже полгорода. Однако, обернувшись, я все еще отчетливо видел полуразрушенную высотку, примеченную мной у финишного пункта инскона. И когда она в конце концов пропала из поля зрения, я лишился последнего ориентира.
Наума Исааковича подобные мелочи не пугали, поскольку, в отличие от меня, он полагался не на собственную память, а на прибор с незамысловатым названием «компас». Балансирующая на острие иглы намагниченная стрелка заменила дяде Науму инфоресивер, напичканный миллиардами высокоточных деталей размером с молекулу. Постоянно сверяясь с компасом, Кауфман уверенно поднимался на путепроводы, углублялся в разгрузочные подуровни пятого яруса, уверенно выбирал курс на уличных развилках, пересекал эстакады и вел нас под аркадами торговых галерей, которые из-за погасших лайтеров и рекламных пикров обрели готическую мрачность. Опасения Наума Исааковича по поводу его наследственных недостатков были явно беспочвенны – гены известнейшего проводника всех времен и народов Моисея в нем хоть и присутствовали, но доминирующей роли не играли. Наш проводник искал не призрачную «землю обетованную», а конкретную цель, повинуясь не эфемерным мечтам, а логике, с которой у него был полный порядок.
Я много раз рекомендовал Кауфману не торопиться. Рекомендовал настоятельно и доходчиво. «Дядя Наум, разве не вы учили, что тише едешь – дальше будешь?» – напоминал я ему. Но, на нашу беду, Кауфман принадлежал к тем людям, которые в состоянии сильного увлечения не обращают внимания на то, о чем толкуют им окружающие. Не ступи он однажды на стезю изобретателя, наверняка стал бы заядлым игроком, просаживающим пенсионное пособие в многочисленных казино «Серебряных Врат». Хотя кто знает, может быть, в молодости дядя Наум просто не успел пристраститься к азартным играм. В этом случае для него еще не все было потеряно.
Увлеченный своей игрушкой – компасом, Кауфман быстрыми шагами двигался в авангарде, то и дело вырываясь вперед на десяток метров. Когда это случалось, Каролина прикрикивала на отца, а я, в свою очередь, предупреждал ее, чтобы не слишком горячилась – нам следовало вести себя тихо. Обычно Наум Исаакович слушался дочь, но изредка пропускал ее окрики мимо ушей. Тогда приходилось бегом догонять теряющего бдительность
