так, как я говорю.
– Хочешь сказать, дружище, что мы с Косматым должны уйти отсюда порожняком? – склонив голову, недоверчиво прищурился Мухобойка. – Без
Подобрать мне приличествующее определение он почему-то не удосужился.
– Ты отлично меня понял, Томми, – подтвердил Доминик. – Они остаются здесь. А вы проваливайте. Теперь это уже не ваша забота. Не беспокойтесь, я в полном порядке и контролирую ситуацию. Ждите меня в квадрате Палермо. Как закончу все дела, так сразу туда вернусь.
Мухобойка и Косматый растерянно переглянулись.
– Странные вещи ты говоришь, босс, – усомнился вслед за напарником Косматый. – Мы пять минут назад были в Палермо, где все только и ждут, когда Платт переправит к ним из карантина вот этих ублюдков. – Он ткнул носком ботинка меня в плечо. – И никому там не известно ни о каких переменах. Тебя воскресили, и ты ушел оттуда за полтора часа до нас прямо в Поднебесную, минуя Бульвар и прочие здешние квадраты. А затем возвращаешься и твердишь об изменениях в плане… Что-то тут не срастается, Дом. Может, хотя бы вкратце расскажешь, почему ты нас прогоняешь?
– Не начинай, Косматый, – попросил Доминик. Сделал он это достаточно вежливо, но в глазах у него промелькнули холодные отблески угрозы. – Здесь не время и не место для твоих сомнений. Выскажешь их позже, а сейчас просто уйди. И ты, Томми, тоже. Прошу вас как друг. Или вы что, мне больше не доверяете?
– Доверять-то доверяем, – ответил Мухобойка, но как-то не слишком уверенно. – Вот только у меня такое ощущение, что это ты не доверяешь нам, Дом. С чего это вдруг?
–
– Ай, забудь, босс, – отмахнулся стушевавшийся Томазо, явно крепко сожалея о необдуманно брошенных словах. – Извини, малость заболтался. Просто объясни, чего ты добиваешься, и мы уйдем. Сам же знаешь: ребята начнут вопросы задавать, почему да как. И что прикажешь им ответить?
– Эх, Томми, Томми, – покачал головой Доминик, однако поза его продолжала оставаться напряженной, а взгляд – испытывающим. – Дерьмовый из тебя конспиратор, да ты и сам это знаешь. Скажи, когда в последний раз ты пытался мне угрожать?
– Какие угрозы, Дом, о чем ты вообще говоришь?!
– Помолчи, будь добр!.. Сколько лет мы знакомы, старина? Двадцать? Двадцать пять?.. Четверть века, Томми! Вдумайся в это число – оно не маленькое. Не знаю, как ты, а я за эти годы изучил такого простака, как ты, не хуже собственного отражения в зеркале. Разумеется, иногда мы с тобой спорили – с кем не бывает? Но хотя бы раз у нас доходило дело до взаимных угроз или мордобоя? И если уж сегодня ты вдруг решил пойти мне наперекор!..
– Босс, я совсем не это имел в виду!..
– Заткнись, Томми, я не глухой и не тупой – все отлично слышу и понимаю!.. Поэтому раз уж ты вздумал мне угрожать, значит, так оно и есть, безо всяких отговорок и недомолвок! Итак, я повторяю свой вопрос: что ты собираешься сделать, если я откажусь назвать тебе причину, по которой прогоняю вас с Косматым отсюда?
Руки Мухобойки задрожали, а лицо перекосилось, словно он наступил на гвоздь. У громилы больше не осталось сил бороться с охватившим его смятением. Он несколько раз открывал рот, порываясь что-то сказать, но лишь с пятой или шестой попытки сумел выдать связный ответ:
– Послушай, Дом… Сам понимаешь: с тех пор, как ты залег на дно, нам всем тоже несладко живется без твоего покровительства… Я вон как последняя шестерка вынужден с торговцев долги стрясать, Косматый и остальные тоже на побегушках всякой ерундой занимаются… А тут еще с доном Дарио такое несчастье стряслось… Короче, полная задница. В общем, после похорон Щеголь созвал нас и сказал, что теперь наш и его бизнес сливаются в один, а потом предложил нам стать его доверенными лицами здесь, в Чикаго. Хорошую долю пообещал, а не те гроши, какими мы в последние годы перебиваемся. Мы с парнями это дело обсудили и согласились – куда деваться-то? Мне вон трех детей надо кормить, у Косматого мать больная, остальные тоже в деньгах нуждаются… Такие вот дела, Дом. Выбор небогат: или в доле с де Карнерри, или в доки, баржи разгружать…
– Я так и знал, что это ты выдал меня ему! – процедил главарь. – Догадался в тот же день, когда Массимо вдруг связался со мной по видеосету Дарио. Мой номер был у дона в зашифрованном адресном списке, куда не сумели бы попасть ни Марко Бискотти, ни синьора Сальвини, ни тем более какой-то Щеголь. Так что узнать мои координаты он мог лишь от кого-то из вас.
– Да, это была моя работа. Извини, Дом, – развел руками Мухобойка. – Дружба дружбой, а бизнес бизнесом. Все знали, что мы с тобой друзья, поэтому какой был смысл отпираться, что у меня нет твоего адреса? Массимо приказал: найди и приведи ко мне Тремито. Что, по- твоему, мне оставалось делать?
– Щеголь также приказал тебе присматривать за мной, чтобы я не сошел с катушек и не напортачил глупостей? – полюбопытствовал Доминик. – И если это случится, остановить меня любыми средствами, верно?
– Верно, босс, – ответил за вконец стушевавшегося Мухобойку Косматый. – Видит Бог, мы не собирались…
– Какой я тебе, к чертовой матери, босс?! – перебил его Доминик. Единственным признаком того, что он был вне себя, являлись его ледяные глаза, превратившиеся в узкие щелки. Впрочем, главарю сицилийцев было достаточно и одного этого взгляда, чтобы вогнать в смятение своих подручных. А точнее, исходя из ситуации, бывших подручных. – Ваш босс теперь – дон Массимо де Карнерри! Однако вся проблема в том, что, в отличие от вас, я не работаю на его семью. Равно как и на Сальвини, поскольку той семьи, которой я когда-то служил, больше не существует. Я заплатил за смерть Дарио жизнями восемнадцати либерианцев, которые были дороги этой девушке почти как близкие родственники. По нашим законам, это вполне приемлемая расплата за одну отнятую жизнь, тем более что сама вдова Сальвини не объявляла «Дэс клабу» вендетту. Мой долг выплачен, и сегодня я служу семье Доминика Аглиотти. Поэтому если кто-то мешает мне защищать ее интересы, значит, он становится моим врагом. Таков закон, и вам он тоже хорошо известен!
И, стремительно выхватив из-за пазухи пистолет, пустил пулю в голову сначала Мухобойке, а потом Косматому. И хоть каждый из них держал в руках взведенный автомат, никакого преимущества им это не дало. Доминик в мгновение ока уложил бывших подручных
