Однако вслед за этой позерской выходкой креатора случилось еще кое-что, и это «кое- что» нам здорово не понравилось. Где-то в глубинах Утиль-конвейера произошел ощутимый толчок, породивший вибрацию, от которой пол и постамент позади меня начали мелко подрагивать. Все это можно было бы счесть очередной конвейерной подвижкой, если бы за минувшие дни мы не успели хорошо изучить характер этого систематического явления. При запуске мусороуничтожителя всегда ощущалось, как окружающий нас мир медленно перемещается в горизонтальной плоскости. Сейчас все происходило совсем иначе. Мир стоял на месте, а из его недр к нам двигалось нечто колоссальное и неумолимое. И вызвано оно было всего-навсего легким мановением руки хозяина Черной Дыры.
Викки обеспокоенно вскочила с места, словно из каменного бордюра, на котором мы сидели, в ее очаровательную попку впилась игла.
– Какого черта вы задумали, мистер Платт? – спросил я, гадая, почудилось мне или нет в бормотании Моргана обещание утопить город.
– А-а-а, вы еще здесь! – На лице мусорщика нарисовалось столь искреннее удивление, что я и впрямь чуть было в него не поверил. – Настырные вы ребята, как я погляжу! Почти как ваш приятель, этот фальшивый агентишка Маранцано! Ну чего еще вы от меня хотите, а? Чтобы я построил вам Ноев Ковчег?
Значит, не послышалось: про потоп – это он серьезно…
– Нам надо с вами поговорить о чем-то крайне важном, мистер Платт, – сказал я. – Уверяю вас, мы – не те, за кого вы нас ошибочно приняли.
– Вы – обычные наглые трэш-диггеры, – демонстративно зевнув, лениво отмахнулся креатор. – За свою жизнь я столько насмотрелся на вашего брата, что сегодня вам меня уже не провести.
– Мистер Платт, послушайте! – настаивал я. – Неужели вы меня не узнаете? Ведь это же я – Арсений Белкин! Тот самый Проповедник, которого вы однажды отказались впустить в Терра Олимпия, потому что, по вашему мнению, я был мерзким преступником!
– Вы и сейчас – мерзкий преступник! – нервно хохотнул Морган. – Конечно, я польщен, что вы еще помните название моего дебютного квадрата, созданного двадцать лет назад… или симулайфа, как они тогда назывались. Ну и что с того? Да мало ли кого я отказался впускать тогда в Терра Олимпия! Я как никто другой заботился о чистоте моего любимого перворожденного мира и уж коли отказал вам в доступе, значит, вы этого действительно заслужили! А теперь прощайте! У меня нет времени на разговоры. А тем более на разговоры с трэш-диггерами!..
И рука креатора потянулась к верхнему левому углу нашего монитора – видимо, там на дисплее Платта был отображен сенсор отключения связи…
Произнеся это, я замолчал, будучи уверенным, что опоздал и в следующее мгновение связь с Поднебесной прервется. Однако этого не произошло, а Морган так и замер с вытянутой рукой, напомнив мне канонический скульптурный образ Ленина, стоявший семьдесят лет назад практически в каждом городе и, наверное, доброй половине деревень Советского Союза. Тот самый образ, который в годы развитого социализма обязан был уметь воссоздавать в граните или гипсе каждый советский скульптор: «Верной дорогой, идете, товарищи!» Ностальгическую аутентичность ленинского образа портили лишь комичные платтовские усы да изумленный взор его выпученных глаз. А в остальном некоторое внешнее сходство у этих двух гениев разных эпох определенно присутствовало.
– Уильям Бэйтс Йетс… – молвил наконец удивленный Морган, потом убрал руку от монитора и, озадаченно нахмурившись, уставился испытующим взором мне в глаза. – Я потрясен: вам известен мой любимый поэт!.. А ведь я очень редко цитирую его вслух при посторонних… Простите, как, вы сказали, вас зовут?
– Вы могли запомнить меня под множеством имен, – ответил я. – Арсений Белкин. Проповедник. Хранитель Баланса. Арнольд Шульц…
– Постойте-ка! – Платт в возбуждении аж подпрыгнул из кресла. – Я не ослышался? Вы – тот самый Арнольд Шульц?
– Совершенно верно, – подтвердил я. – В последние годы жизни я проживал в Европе по поддельному паспорту, и потому в документах профессора Эберта меня записали под таким именем.
– Пресвятая дева! – всплеснул руками креатор. – Вот так встреча!.. Э-э-э, погодите одну минуту, герр… Шульц… – Замявшийся Морган повернулся к роботу и приказал: – Оставь меня, Людвиг!
Водруженный вместо ног на гусеничное шасси, человекообразный «терминатор» развернулся на месте, словно исполнивший строевую команду солдат, и укатил из поля нашего зрения. Взгляд мусорщика еще какое-то время провожал Людвига, очевидно, до тех пор, пока тот не покинул офис, после чего Морган вновь вернулся к прерванному разговору. Я смекнул, что он ожидается настолько конфиденциальным, что его не должны были слышать даже уши робота. Удивительно, однако, что творец не доверял своему созданию, ну да не время гадать сейчас о странностях этого усатого гения.
– Да, я вспомнил вас, герр Шульц, – признал Платт то, в чем я, в принципе, уже не сомневался. – Действительно, история, о которой вы упомянули, когда-то имела место… А теперь потрудитесь объяснить, каким ветром вас занесло сегодня в мой квадрат.
– Сначала остановите потоп, – выдвинул я встречный ультиматум. – Или хотя бы скажите, как нам от него спастись.
– Здесь
Хозяин – барин, а хозяин квадрата, помимо этого, для своих гостей еще и Господь Бог, так что пришлось подчиниться. Дав Викки указание, чтобы она не теряла времени и начала выламывать из настенного кронштейна светящийся кристалл, я вкратце обрисовал креатору нашу плачевную ситуацию. Хорошо, что бывший сотрудник «Терры» Платт был знаком с профессором Эбертом и его опытами по танатоскопии. Это на порядок упростило мне задачу и позволило Моргану уловить суть моей истории: мы не играли с Южным Трезубцем в «казаки- разбойники», а спасали собственные жизни с той же одержимостью, с какой делали бы это в реальном мире. Что автоматически снимало с нас часть обвинений в незаконном проникновении на территорию частного М-эфирного объекта. На нашем месте любой не тяготеющий к суициду человек поступил бы так же, как только ему представилась подобная возможность.
– Значит, вы утверждаете, что те типы, которые гонятся за вами, на самом деле принадлежат к сицилийской мафии, а не служат в отделе безопасности одной уважаемой креаторской фирмы? – переспросил Платт после того, как услыхал имя нашего главного врага – Южного Трезубца.
– Ваш Маранцано… или как его там… может работать по совместительству на обе эти организации, – резонно предположил я. – Но в первую очередь он служит картелю – это вне всякого сомнения.
На лице креатора появилось торжествующее выражение, хотя чем оно было вызвано, я понятия не имел. Что вообще можно ожидать от выжившего из ума старого гения, одного из прародителей современного Менталиберта? Щелкнул пальцами, устроил потоп, а после, приказав роботу принести чашечку кофе, откинулся в кресле и наслаждаешься грандиозным
