– Однако догадался же, – возразил Хьюго и спохватился: – Ну ладно, чего это я… Пойдемте отсюда.
Мефодий поманил рукой Кимберли, и они последовали за пастором куда-то за алтарь, по узкому коридору, в глубь церкви, пока не очутились в тесной и неприбранной ризнице. Хьюго усадил их на заправленную пледом кровать и предложил перекусить. Пробегавшие всю первую половину дня без передышки Исполнители не отказались.
– Вы как хотите, а мне надо выпить, – сказал Хьюго, снимая ризу и оставаясь в черной пасторской рубашке с белым воротничком. – Столько за эти дни случилось, все крепился- крепился, а тут вдруг еще вы… Потому надо, а не то рехнусь…
Пастор открыл ящик комода и извлек на свет божий палку копченой колбасы, хлеб, сыр и початую бутылку «Столичной», которую хранил рядом с церковными книгами и прочей утварью с молчаливого попустительства Бога и собственной благочестивой совести. Исполнителям был предложен обычный чай.
Зеленый чай дядюшки Вонга и впрямь оказался на редкость приятен, и Мефодий даже пожалел о том, что Кимберли не послушалась старого китайца и не приобрела у него пять пачек со скидкой.
– Ужас что творится, скажу я вам, ужас! – произнес пастор, после чего выпил и даже не поморщился – признак солидного стажа в общении с крепкими напитками. Однако, как подметил Мефодий, несмотря на преклонные годы пастора, руки его держали стакан крепко и не тряслись. – Вчера звоню куратору, а там чей-то голос спрашивает: кто это? Я чуть не поперхнулся – да я со времен первых телефонов ни разу не представлялся, всегда по голосу узнавали! Ну я трубку сразу и бросил, а через час эти пожаловали… такие деловые…
– Люди в серых плащах? – уточнил Мефодий.
– Да, в плащах, серых… мерзавцы… И сразу в лоб – вы звонили по такому-то номеру во столько-то и столько-то? Я говорю: Господь с вами, сердечные, конечно, нет! Забежал, дескать, тут недавно один взбалмошный, «Скорую помощь» ему надо было срочно вызвать, а сам не вызвал, трубку бросил и снова убежал…
– Поверили?
– Ну, раз сейчас здесь сижу, значит, поверили.
– А телефоны связных? – спросила Ким. – Вы по ним не звонили?
– Нет, – ответил агент. – Я теперь боюсь.
– Дайте нам их, – повелела Ким. – Нам надо связаться со своими и прояснить ситуацию.
– Только умоляю, не отсюда! – сказал Хьюго. – А то вдруг те типы опять вернутся…
– Разумеется, не отсюда, – утешила его Ким и поинтересовалась: – Кто был вашим связным?
– Я называл его Энтони.
– Кто кураторы, помимо Малкольма?
– Джонатан и Бегущий Бизон.
– Что, прямо так его и зовут?
– Он из племени шайенов. Настоящий коренной американец, если понимаете, о чем я…
Исполнители решили пересидеть у пастора до темноты, благо тот не возражал. Хьюго позвал служку и распорядился беспокоить себя только в крайнем случае, так как у него в гостях весьма важные жертвователи в фонд реставрации церкви Святого Бенедикта. Мальчуган недоверчивым взглядом окинул помятых «меценатов», но ничего не сказал, лишь бросил «как скажете, святой отец» и скрылся с глаз.
От двух хороших порций «Столичной» Хьюго расслабился и разговорился – видимо, священнику требовалось излить кому-то душу, а о настоящей своей биографии потолковать ему было не с кем.
Хьюго был всего на столетие младше Нью-Йорка и помнил его с младых ногтей: не столь огромным, более грубым в манерах и менее опрятным. Однако, как признался пастор, все-таки в характере города мало что изменилось – та же борьба за существование в «каменных джунглях», где сильные поедали слабых и готовы были на все за место под солнцем.
Сам Хьюго Ван Оуэн родился в семье голландских эмигрантов, в молодости побывал членом множества банд, но по каким-то причинам решил покаяться и выбрал стезю священника. В агента же он был обращен не за экстраординарные способности, а за то, что однажды ни с того ни с сего получил откровение свыше и начал упорно проповедовать своей пастве о живущих среди людей ангелах и архангелах; о том, что Господь давно уже умер, поскольку перестал даровать миру истинных своих пророков; о том, что вместо него правит сейчас его ставленник – архангел Иаков и именно под его руководством ангелы сдерживают рвущиеся на Землю с неба сатанинские орды…
Такие крамольные речи не могли остаться незамеченными как руководящими чинами церкви, так и лагерем «архангела Иакова», сиречь смотрителя Джейкоба. Для первых святой отец впал в ересь, для вторых же все объяснялось прозаически – утечка запретной информации через мозговые кодировки.
Для Исполнителя Хьюго был уже слишком стар и имел слабое сердце, а вот обратить его в агенты, что называется, сам бог велел. Пастор оказался перед выбором – дождаться отлучения от церкви или стать человеком «архангела Иакова».
На удивление многих, в том числе и своего нового начальства, Хьюго выбрал именно «или». Человек, приобщенный к Истине и осознавший, что все его прошлые догадки оказались правдой, публично отрекся от них, признал все это ересью и покаялся перед паствой и братьями по вере, после чего, разумеется, был прощен и после непродолжительного
