подтвердило, что товарищ Гаврилов сменяет товарища Мотылькова, но, пока не прибыла группа захвата из ФСБ, всем бойцам СОБРа приказано оставаться на своих позициях.
Чувство досады переполняло Мотылькова, однако, что было довольно странно, не выводило его из себя, а просто висело внутри его тяжелым грузом.
– Не расстраивайтесь, Сергей Васильевич. – Гаврилов примирительно похлопал подполковника по плечу, до которого едва дотянулся. – Этот Ятаганов известная у нас личность! Есть информация, что во время учебы в университете он проходил секретную спецподготовку в одной террористической организации, потому-то вы его до сих пор и не взяли. Не по вашим зубам орешек…
– Да идите вы!.. – буркнул Мотыльков. – Я и не таких своими руками в капусту шинковал…
– Знаю-знаю, – подтвердил Гаврилов. – Вы человек весьма известный. Но время проходит, и враг тоже не стоит на месте. Высокие технологии, передовые знания – все это теперь доступно и ему. А нам с вами учиться, учиться и учиться, как один небезызвестный товарищ любил говорить… Ладно, дайте-ка мегафон, я побеседую с этим Ятагановым. Вот увидите, меня он точно послушается.
Едва лишь полковник Гаврилов появился возле дома и его голос долетел до ушей Мефодия, новобранец сразу понял: ну вот и финал! За ним пришли, теперь уже окончательно и бесповоротно. И когда через собровский мегафон раздалось очередное требование – на этот раз из уст представителя ФСБ, – Мефодий был спокоен, сконцентрирован и полностью готов к дальнейшим действиям.
По мнению Мотылькова, речь Гаврилова была немного странновата, но он поначалу объяснял это тем, что полковник знает о террористе что-то такое, чего не знает сам Мотыльков.
– Доброе утро, Просвещенный непонятно какими знаниями Исполнитель непонятно чьей воли, новобранец на террористическом фронте Мефодий! – вещал Гаврилов, пока корреспонденты за его спиной суетились в панике – необъяснимая аномалия разрядила все до единого аккумуляторы в округе, но по странной случайности миновала батарею гавриловского мегафона. – Извините за задержку в исполнении ваших требований – не наша вина! Вижу, вы неплохо повеселились, и думаю, что этого достаточно! Поэтому приказываю вам покинуть помещение и сдаться нашим – подчеркиваю: нашим! – бойцам! И не вздумайте выходить с оружием! Даю на размышление три минуты!
– Аминь! – громко выкрикнул в ответ Мефодий и этим совершенно неуместным словом насторожил заложников, а затем поднялся с пола и бросил им ключи от наручников. – Держите, ребята. И не поминайте лихом, хотя я вас понимаю: девять часов без туалета – волей-неволей озвереешь…
Мефодий окинул прощальным взглядом свое последнее пристанище, бегло оглядел разбросанные в беспорядке вещи – одежду, художественные аксессуары, разные бытовые мелочи. Улыбнулся, взглянув последний раз на «Содом: день высшего гнева» и прикрепленные к стене карандашные наброски. Все это была уже абсолютно иная жизнь, хотя где-то в глубине души, сквозь фильтры подавления эмоций, Мефодий чувствовал отголоски прощальной грусти…
Но!.. Теперь у него был новый Приказ: покинуть убежище и сдаться «нашим людям»; «нашим», а не тем, что засели за дверью, и тем, что вновь были готовы посыпаться на голову, как перезрелые яблоки с веток.
Мефодий отодвинул в сторону холодильник и сразу же уловил с крыши противоположного дома доклады снайперов о том, что они наблюдают цель отчетливо и готовы стрелять на поражение.
Приказа стрелять от Мотылькова не поступало.
Вид с балкона восьмого этажа открывался живописный: внизу сновали люди в униформе; чуть поодаль, за чертой оцепления, сгрудились зеваки и журналисты; во дворе было припарковано столько автотранспорта, сколько не парковалось здесь на Мефодиевой памяти еще ни разу. Мефодий ощутил себя Майклом Джексоном, выходящим на сцену перед безумствующим стадионом поклонников – добрые полторы сотни пар глаз неотрывно следили за его появлением на балконе.
В голове Мефодия вовсю прокручивались сценарии дальнейших действий, просчитывались маршруты отхода, анализировались природные и погодные факторы… Жизнь его вырвалась на свободу из четырех опостылевших стен, и запереть ее обратно мог разве что новый смотрительский Приказ.
Не говоря ни слова, Мефодий оттолкнулся от порога балконной двери и, перепрыгнув через перила, бросился вниз.
Единый вздох изумления пронесся по толпе. Три десятка указательных пальцев вытянулись по направлению к дому. Журналисты перестали трясти свои севшие аккумуляторы и зачищать их и без того зачищенные до блеска контакты. Мотыльков от неожиданности едва не выронил рацию, а его заместитель капитан Шелепень поперхнулся сигаретным дымом. Колени Кирилла подкосились, и он плюхнулся задом на капот стоявшего позади него автомобиля. Раиса, похоже, вообще впервые в жизни упала в обморок и, если бы не парочка психологов, успевшая подхватить ее на лету, так и растянулась бы на забросанном окурками асфальте. Женские крики и мужские ругательства раздались со всех сторон.
Древнегреческие мифы умалчивают, сколько времени падал до поверхности Ионического моря легендарный Икар. Свободный же полет тоже ставшего за эту ночь легендарным Мефодия Ятаганова продлился порядка пяти-шести секунд.
Мефодий пикировал молча, прижав друг к другу полусогнутые в коленях ноги и втянув голову в плечи. Руки при этом он держал по-боксерски – кулаками возле подбородка. Это положение новобранец принял не задумываясь, на подсознательном уровне.
По многолетней традиции Земля встречает своих сыновей не слишком ласково, если те падают в ее объятья без парашюта над головой. Мефодий исключением из правил не был и потому входить в непосредственный контакт с асфальтом не стал. Местом посадки он выбрал крышу старенького автобуса «ПАЗ», на котором прибыл сюда личный состав староболотинского СОБРа.
