вскарабкался на самую высокую колокольню в городе… Разумеется, его снова ожидало фиаско. Однако поговаривали, будто ему удалось-таки перелететь через городскую площадь и упасть не на мостовую, а на крышу местного епископата. Дьякон наверняка в рубашке родился – остаться в живых после двух таких грандиозных падений… Я вот как-то на раскопках с верхотуры навернулся, и с тех пор стараюсь больше судьбу не искушать.
– А что дальше? – не вытерпел Луис. – Не поверю, что этот отважный человек отказался от своей затеи! Не бывает такого!
– Наивный юноша… – с усталым раздражением бросил Лоренцо. – Забыл, где живешь и что бывает с теми, кто посмел приравнять себя к божьим ангелам? Дьякон, может, и не отказался бы, да вот только после падения на крышу епископата никто его больше в глаза не видел. Надо думать, допрыгался наш дьякон до собственного Очищения… Так что мой тебе совет: ходи по земле – это надежней и безопасней. Во всех смыслах…
С того памятного разговора прошло несколько лет. Луис Морильо стал называть себя Сото и начал исповедовать свои странные, по мнению Лоренцо, принципы. Он частенько мысленно возвращался к той беседе, особенно когда вновь видел над поселком паривший на ветру воздушный змей. Судьба несчастного экспериментатора из Будапешта вызывала у Сото сочувствие, но дьякон казался ему настоящим героем, пожертвовавшим собственной жизнью ради смелых идей. Мара верил, что инквизиционное дознание не заставило храбреца отречься от своих убеждений и признать их посягательством на незыблемые божественные законы. Представить, как звучало вынесенное отступнику обвинение, было несложно: «Люди – не ангелы. Им не дано летать. Попытка человека объявить себя ангелом подобна попытке Сатаны объявить себя равным Господу…» Каждого святоевропейца, и Луиса Морильо в том числе, убеждали с малых лет, что способностью к полетам обладает лишь бессмертная душа. Забывшему этот постулат дьякону-отступнику напомнили о нем весьма убедительным способом – посредством Очищения заставили его грешную душу проделать то, к чему оказалось неспособно его тело…
Сото Мара всегда старался учиться не на своих, а на чужих ошибках. Такое нередко удавалось, но только в тех случаях, если у молодого искателя имелся под рукой совет Учителя или руководство в виде мудрой книги. А лучше, когда то и другое сразу. В увлечении Сото физическими опытами по преодолению земного притяжения случилось противоречие: Учитель всячески отговаривал его от опасной затеи, однако литературный источник, обнаруженный любознательным юношей в книжном складе общины, доказывал обратное: чему бы ни учили малограмотную паству всезнающие проповедники, при желании человек способен совершить такое, от чего всячески ограждал его всемогущий Господь.
Обнаруженную книгу нельзя было назвать мудрой. Точнее сказать, было бы вообще несправедливо причислять ее к книгам: тоненькая брошюрка из восьми листков, написанная на неизвестном языке; Сото предположил, что на скандинавском. Увлеченный поисками литературы, посвященной стране и обычаям предков, юноша отшвыривал подобные книжонки, даже не листая. Разбирая очередную поступившую на склад партию находок, он поначалу отбросил и эту потрепанную книжицу. Но когда Мара отправлял в общую кучу следующую ненужную книгу, взгляд его невольно упал на тыльную сторону обложки уже неинтересной ему брошюрки.
Никаких подписей и комментариев – только большая, во всю обложку, фотография. При мимолетном взгляде на фотографию можно было подумать, что на ней запечатлена парящая на фоне гор крупная летучая мышь с тонкими кожистыми крыльями. Только крылья у нее были почему-то разрисованы разноцветными красками и покрыты яркими надписями. При внимательном рассмотрении все же становилось очевидно, что на фотографии не подвергнутое надругательству животное, а обычный человек, уцепившийся за хитроумный каркас из тонких трубок и растяжек, туго обтянутых поверх тканью. Находившийся в свободном полете смельчак и его аппарат сразу же вызвали у Мара ассоциацию с бесстрашным дьяконом и его искусственными крыльями, о которых рассказывал Лоренцо.
Человек летел на небольшой высоте – внизу под ним отчетливо виднелись зеленые поля, невысокий кустарник и миниатюрные одноэтажные домики. Двигателей летательный аппарат не имел, так что нетрудно было сообразить – в воздухе он держался лишь за счет силы ветра. Сото живо заинтересовало то, каким образом человек управлял своим аппаратом: тело летуна было подвешено в неудобном положении под крыльями, а руки держались за специальную планку. Познаний юноши хватило, чтобы сделать вывод: нужный наклон подъемной плоскости в подобного рода конструкции обеспечивается не механизмом, а непосредственно усилиями человека.
Изображенный на фотографии аппарат – вскоре Сото обозвал его Летягой – выглядел элементарным. Поднаторевший к тому времени в кое-каких ремеслах юноша решил, что без труда смастерит нечто похожее. Он аккуратно вырезал фотографию из брошюры и собрался было показать ее Лоренцо, однако в последний момент передумал посвящать старшину в свои планы. Мара не забыл настоятельные предостережения Учителя и обоснованно предположил, что старшина не потерпит у себя в общине такую сомнительную деятельность, за которую искателя могут привлечь к ответственности. А пусть и одобрит, общинники наверняка замучают новоявленного естествоиспытателя издевками и шутками, коих станет еще больше, если испытания вдруг провалятся. Быть в центре всеобщего внимания Сото Мара не любил, насмешки над собой и вовсе не терпел, но считать эти неприятности поводом для отказа от затеи не собирался. Тем более новая затея его действительно увлекла, а такое случалось нечасто.
Создание и испытание собственного Летяги превратилось в главный секрет Сото Мара на весь его последний год пребывания в Барселонской Особой. Фотография древнего прототипа была изучена им с увеличительным стеклом: каждый ремешок, каждая растяжка, каждое крепление – все фиксировалось в памяти дотошного юноши. Первая собранная из подручного материала масштабная модель с глиняной куклой вместо человека обладала всего метровым размахом крыльев, однако, запущенная во время сильного ветра с верхушки холма, она сумела-таки с шестой попытки плавно приземлиться у подножия. Во время ее короткого драматичного полета естествоиспытатель заострил внимание на одной немаловажной детали. Случайный порыв ветра качнул маленького Летягу, и нос его задрался. Идущий на снижение аппарат произвел короткий взлет, отчего и умудрился улететь в полтора раза дальше, чем при предыдущей попытке. Мара долго размышлял над этим явлением и вынес соответствующие выводы.
Подводя итоги первых испытаний, Сото пришел к следующему: собери он большого Летягу из тех же материалов, из каких состоял маленький, и весу в нем окажется непростительно много. Каркас аппарата нельзя было сооружать деревянным. Тонкие трубки из легкой прочной стали, которые частенько попадались искателям при раскопках и из которых потом выходили отличные стойки для палаток – вот идеальный материал для идеального Летяги. Искать такие трубки в своей общине означало вызвать ненужные
