пор, пока перед быком не появляется матадор, который в угоду публике доводит своей шпагой животное уже до полного бешенства. Бык разъярен, и представление начинается. Сложно поверить, что еще вчера жевавшая траву флегматичная гора мяса способна бегать с такой скоростью и убивать направо и налево. Тупая, зацикленная на убийстве машина смерти, которая мечется по арене в поисках жертвы. Остановить ее теперь можно лишь одним способом, и горе мадору, если он допустит при этом неточный удар… Подобное происходит и с нами. Луис Морильо – упрямец, каких поискать; человек с воистину бычьим упрямством. Выгоняемого на корриду быка выращивают с одной целью – умереть от руки тореадора. Морильо сам подготовил себя к смерти. Парадоксально звучит, но главная цель его жизни – это смерть. Славная смерть в бою с оружием в руках во имя своего сеньора. Сеньор почитается им наравне с богом, а возможно, и выше. Железные принципы, несоблюдение коих – страшный позор, искупить который необходимо все той же смертью. Это самое бескомпромиссное мировоззрение, какое я встречаю за всю свою жизнь. Оно отвергает взывания к милости и замаливание грехов, но зато превозносит жестокое самоубийство как один из способов искупления позора…
– Отступничество чистой воды! – вставил Жерар. – Самоубийство – тяжкий грех.
– Согласен, ваша честь, – кивнул Матадор. – Отступничество, аналогов которому мы еще не встречали и, искренне надеюсь, больше не встретим. Так что этот случай мы запомним надолго, но не благодаря его уникальности, а благодаря нашей беспомощности перед подобного рода угрозой. Нам угрожают, ваша честь, причем не какая-нибудь злостная секта, а один-единственный человек. Вы припоминаете что-нибудь похожее?.. Проведя Очищение сеньора ди Алмейдо, мы разъярили Луиса Морильо и невольно устроили эту сумасшедшую «корриду». Бык в бешенстве, он мечется по арене и желает поквитаться с каждым, кого считает виновным. И если мы начнем уповать на то, что его остановит наш грозный вид, мы впадем в глубокое заблуждение. Объятого смертельной яростью быка не останавливает ни шпага матадора, ни пики пикадоров. Ко всему прочему, наш «бык» весьма умен и проворен, поскольку успешно уворачивается от бандерилий и выбирает для атаки самые неожиданные моменты. Поверьте, ваша честь: Морильо нельзя недооценивать, и лучше нам перестраховаться. Свяжитесь с Ватиканом. Не пугайте их, а просто предупредите, чтобы они усилили бдительность.
– Хорошо, брат Карлос, я пошлю телеграмму в столицу сегодня вечером от своего имени. Но не забывайте, что завтра праздник, и ответят нам скорее всего не раньше понедельника… – Жерар обреченно вздохнул и недовольно забарабанил пальцами по столу. – Вы умеете добиваться своего. Можете идти.
– Благодарю вас, ваша честь, – козырнул Карлос и добавил: – С наступающим Рождеством вас.
– И вас также, брат Карлос, – кивнул магистр. – Постарайтесь, чтобы в городе все прошло гладко.
– Непременно, ваша честь…
Чтобы автомобили высокопоставленных лиц и правительственных делегаций не простаивали в очереди к городским воротам в предпраздничные дни, когда там скапливались десятки крестьянских подвод и торговых грузовиков, в Мадриде открывались специальные ворота – служебные. Они располагались в западной и восточной частях оборонительной стены, и в обычное время держались закрытыми. Однако за день-два до праздников запоры на воротах убирались, и возле них появлялся привратник в парадной форме Защитника Веры. На Рождество эта практичная местная традиция также вступала в силу.
Магистр Гаспар следовал на приуроченное к празднику аутодафе в предпоследнем автомобиле небольшой автоколонны. Возглавляли и замыкали кортеж по двое Охотников на громко тарахтящих «Иерихондах». Помимо байков, автомобиль Гаспара прикрывали спереди и сзади «Сант-Ровер» местных Охотников и «Хантер» ватиканцев, в котором сидели Карлос и бойцы его отряда. Вся техника в честь праздника была оттерта до блеска и подновлена свежей краской.
Прежде чем достигнуть западных служебных ворот, автоколонне пришлось сделать крюк по объездной дороге – главное шоссе было забито направляющимися в Мадрид подводами и грузовиками. Празднование Рождества в этом году обещало быть многолюдным, впрочем, как и всегда. Привратник заметил кортеж еще на подъезде и распахнул ворота заблаговременно. Поэтому автоколонне не пришлось сбрасывать скорость, и через ворота она пронеслась настолько стремительно, что, когда Защитник Веры выскочил из будки, дабы отдать честь, автомобиль магистра умчался уже далеко…
Перед тем как заступить на службу по обеспечению безопасности Главного магистра епархии, командир Пятого отряда тренировал бойцов с таким усердием, что те, наверное, успели проклясть его не по одному разу. Гонсалес с хронометром в руке заставлял Охотников оттачивать приемы экстренной эвакуации подзащитного из многолюдного места, его прикрытие и препровождение в автомобиль. Тренировки длились несколько часов без перерыва. Норматив, который Карлос выработал тут же, на тренировочной площадке, являлся практически невыполнимым, но даже когда бойцы каким-то чудом умудрялись в него укладываться, Матадор все равно заставлял их повторять упражнение заново. Уже к исходу дня крутой нрав брата Карлоса стал у Охотников любимой темой для казарменных пересудов.
На учениях роль магистра играл толстый писарь из канцелярии, отобранный Матадором из нескольких кандидатов только по причине большого веса – попыхтев на тренировке с «отягощением», в случае опасности Охотники должны были таскать на руках сухощавого Гаспара будто невесомого. Писарь, решивший поначалу, что вместо душной канцелярии ему предстоит приятно провести день на свежем воздухе, уже к обеду мечтал только об одном – пусть его лучше завалят бумажной работой на все праздничные дни, чем еще раз дадут почувствовать себя в шкуре Божественного Судьи-Экзекутора. Господь к мольбам толстяка оказался глух – видимо, писарь недавно в чем-то крупно согрешил.
Взмыленные тяжелой тренировкой, Охотники и рады были бы выместить свой гнев на неуклюжем писаре, но Матадор зорко следил за тем, чтобы с «тренажером» обращались как можно бережнее – Гаспар невежливого обращения со своей драгоценной персоной не потерпит. Однако когда Карлос отворачивался, на «тренажер» со всех сторон исподтишка обрушивались болезненные тумаки. Озлобленных Охотников совершенно не интересовало, что несчастный толстяк тоже присутствует здесь по принуждению. В довершение всех страданий писаря, один раз впопыхах его так шарахнули затылком о дверцу «Хантера», что бедолага едва не окочурился. Придя в себя, писарь мысленно от всей души пожелал магистру Гаспару тоже когда-нибудь испытать нечто подобное.
