Сото всегда удивлялся жестокости Судьбы, не замечающей разницы между людьми и неодушевленными предметами, ибо у последних участь порой складывалась куда драматичней…
Неделя пристального наблюдения за Мадридским магистратом прошла для Сото как целый год. Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. «И наблюдать!» – добавил бы теперь Мара.
Раньше в таких ситуациях он не тратил на разведку и подготовку более трех-четырех дней, так как враги сеньора обычно предпочитали жить не в суетных городах, а в тихих загородных асьендах. Если и случались иногда задержки в исполнении приказов, винить в них следовало лишь погоду. Сото был верен себе, он действовал по раз и навсегда определенным правилам. Он допускал импровизацию в деталях, но кое-что в его стратегии оставалось неизменным.
Магистр Гаспар де Сесо являл собой самый крепкий орешек из тех, что когда-либо доставались карателю. Во-первых, потому что уклад жизни Гаспара по сравнению со всеми жертвами Мара протекал с точностью до наоборот: его честь проживал в Мадриде, а работал за городом. Во-вторых, охрана магистра: сказать про нее «отличная», значило бы дать ей очень скромную оценку. Охотники точно не будут ловить «демона» с разряженными дробовиками и на радость ему убивать друг друга (странный случай на крыше Сарагосского епископата все не выходил у Сото из головы). Ну и в-третьих: неизвестно, как дом Гаспара в Мадриде – тоже наверняка та еще цитадель, – но неприступный вид здания магистрата здорово подавлял «творческое вдохновение» карателя. Войти к инквизиторам с мечом и с честью погибнуть было по сути плевым делом, а вот разыскать в стенах магистрата нужного человека и убить его – совершенно иное дело.
Однако Сото нравилась поставленная перед ним задача. Она была сложна, но от этого еще более интересна. Воевать с сильным врагом – достойное занятие.
Только нудная слежка портила настроение, но, как известно, не зная броду, в воду суется лишь тот, кто решил утопиться. Мара было пока рановато тонуть, ибо он прибыл сюда топить других…
Мадридский магистрат был построен на самой высокой точке лесистой возвышенности Каса де Кампо, поэтому наблюдать за ним приходилось с более низкого пригорка. Но прежде чем взобраться на этот пригорок, Сото долго ходил вокруг, пытаясь выяснить, не выставлен ли на его вершине дозорный, поскольку место для размещения поста было выгодное. Выяснилось, что Охотники несли охранение лишь на территории магистрата.
Просто замечательно, что с неба не лил дождь, иначе лежащий на мокрых камнях в зарослях кустарника Сото неминуемо подхватил бы воспаление легких. Позволить такой досадной случайности сорвать ему планы было бы очень обидно.
От постоянного глядения в подзорную трубу под правым глазом образовался синяк. Шея затекла и ныла, а в затылок словно песка насыпали. На теле также выступили синяки – приходилось то и дело переползать с места на место, чтобы разглядеть магистрат с разных точек и не допускать, чтобы солнце отражало блики на линзе подзорной трубы. Перед тем как в очередной раз сменить позицию, Сото доставал блокнот, смотрел на хронометр и делал в блокноте пометку.
По возвращении в убежище для того, чтобы перекусить и вздремнуть два-три часа, Мара открывал страницу, что успевал исписать за день, и сравнивал ее с той, на которой делал пометки вчера. После сравнительного анализа каратель вносил коррективы в свои планы, добавляя или вычеркивая из них какую-либо деталь. Подведением итогов он занимался уже не на бумаге, а мысленно.
Шесть раз Сото встречал рассвет, наблюдая, как солнце поднимается из-за мрачных готических башен магистрата, словно ночь оно проводило не на востоке, а в подвалах у инквизиторов. Шесть вечеров терпеливый наблюдатель смотрел, как закатные лучи играют в окнах цитадели Божественных Судей-Экзекуторов, напоминая беззвучный и бездымный пожар. Солнце словно искушало Мара, демонстрируя, как в действительности будет выглядеть представление, которое каратель может здесь учинить при должном усердии и отваге.
Искушение было сильно, но искушаемый на него не поддался. «Меч и горло врага! – постоянно напоминал себе он. – Только так! Никаких винтовок, что дают осечку, никаких бутылок с зажигательной смесью, которые нередко взрываются в руках, и наоборот – не разбиваются в нужный момент. Никаких надежд на счастливый случай! Меч прост и надежен, поскольку он – это продолжение моей руки. Смогу я – сможет и он. Только меч и горло врага!»
На седьмой день Сото Мара собрался как обычно еще до рассвета занять свою наблюдательную позицию, но едва преодолел половину пути по склону пригорка, как внезапно расслышал посторонние звуки. Сото схоронился за камнем и прислушался получше.
На том самом месте, где он провел лежа на камнях шесть долгих дней, раздавались голоса. Точнее, два голоса. Негромкие и спокойные, словно за деревьями мирно беседовали остановившиеся на ночлег путники. Только странные это были путники: костер не разжигали и ночевали на голых камнях, в то время как у подножия пригорка росла мягкая травка.
Стараясь не дышать, Сото подкрался в темноте к говорившим, благо за шесть дней он успел запомнить здесь каждые камень, куст и выбоину. Каратель притаился за кривым стволом сосны настолько близко от беседующих, что даже различал в темноте их силуэты. Устроившись поудобней и обратившись в слух, Мара мимоходом глянул на восток, дабы не прозевать рассвет и успеть удрать с пригорка еще затемно.
На головах незваных гостей были напялены береты, а сами они носили длинные кожаные плащи. На излюбленном месте Сото теперь расположились Охотники. Вряд ли это была засада – следов осторожный наблюдатель не оставлял, и определить, что на этих камнях кто-то долго протирал штаны, Охотники сумели бы, только обладай они собачьим нюхом. Скорее всего охрана магистрата перешла на усиленный режим службы и выставила вокруг объекта дополнительные посты.
Сото злорадно усмехнулся: Гаспар де Сесо не дурак, раз смог почуять нависшую над ним опасность! Очевидно, Сарагосского епископа все-таки не спасли, иначе бы он обязательно доложил, по какому адресу направил своего ночного визитера и Охотники всполошились бы намного раньше. Игра становилась все увлекательнее…
